В контексте русской литературы Бодрийяр будет интересен в связи с творчеством Пелевина, так что всем любителям творчеством В. О. с теориями Бодрийяра было бы интересно ознакомться. Впрочем, идеи Бодрийяра в той или иной форме проявляются в большинстве произведений постмодернистов (ну или их там можно найти), но у Пелевина они представлены в особенно ярком виде.

Если коротко попытаться передать основную идею книги Бодрийяра, то он сводит всё к тому, что гиперреальность, образованная стройной процессией симулякров, стала нам гораздо ближе, роднее и реальнее, чем настоящая реальность и приводит из разных сфер жизни (искусство, СМИ, наука, политика, социология и пр) этому примеры, подробно о них рассуждая. Нихера не понятно, правда? Ну, на то они, видимо, и есть эти критики, теоретики и философы постмодернизма (к которым, кстати, Жан себя не относил).

Если сравнивать его с уже знакомыми мне авторами подобных текстов, то по сравнению с Лиотаром или Камю его читать сложнее и уже не в пример гораздо сложнее, чем вполне доступного Барта. Пишет он сложно, даже очень сложно, даже если уже есть определённая привычка к чтению подобной литературы, то читать всё равно тяжело. Он ведёт несколько основных идей и с разных сторон рассматривает их проявления во всевозможных сферах жизни. Часть примеров носит строго локальный характер и будет понятна пожалуй только современникам и соотечественникам Бодрийяра. Встречаются в тексте чёртова туча терминов и просто слов в очень необычном словоупотреблении, многие из которых судя по всему есть просто кальки с французского. Однако, если очень хотеть, долго и упорно искать, а потом долго и упорно вкуривать, то основной смысл понять можно, но после такого вам неминуемо придётся уйти в запой. На этой нетрезвой ноте заканчиваю рецензионную часть и дальше приступаю к рассмотрению его основных идей с небольшими комментариями и всякими сторонними рассуждениями.

Итак, сделаем финт ушами и начнём с начала. Что такое симулякр? Слово не новое и встречалось и до Бодрийяра, но определённую популярность ему придал именно он, введя его в свои труды и посвятив этому делу книгу с одноимённым названием. Симулякр - это копия у которой нет оригинала; однако, это не вымысел. Если распространятся немного более широко и свободно, то это некоторый образ, который закрепляется в массовом сознании за определённой вещью, явлением, процессом и etc, который в итоге отрывается в своём образе от референта и становится для нас более реальным, чем реально обозначаемый исходный референт; в итоге симулякр нами воспринимается более реальным, чем сам изначальный референт.

Как происходит рождение симулякров и завоевание ими реальности (или подмена ими реальности)? Симулякры прошли в своём развитии несколько этапов, которые Б. привязывает к различным историческим эпохам и развитию экономики. Я не экономист и не историк, поэтому подробно на этом останавливаться не буду и просто назову эти порядки, чего вполне хватит для создания определённой картины теории:
первый порядок – действуют на основе “естественного закона ценности”;
второй порядка – действуют на основе “рыночного закона стоимости”;
третий порядка – действуют на основе “структурного закона ценности”.

Если грубо абстрагировать, то сначала вещь нужна для своей прямой функции, выполнение которой необходимо для жизни (мешок зерна ценнее баночки икры или даже они вообще никак не рассматриваются как предметы сравнения). Во втором порядке вещь начинает приобретать стоимость, которая невелируется на определённых установившихся рыночных отношениях (цены на зерно и икру привязываются к определённым экономическим показателям, ситуации и пр – всё ещё имеется связь с реальностью, с первым порядком). В третьем порядке мы потребляем вещи основываясь на их образах, которые существуют только у нас в голове или попадают в эту голову из вне, т.е. потребление и стоимость теряют некоторую связь с реальной необходимостью (помните как в “Поколении П” в конце романа была выставка чеков за произведения искусства, вместо самих произведений).

На третий стадии происходит замена реального гиперреальным. В этом вопросе есть расхождение во мнениях: одна часть считает, что гиперреальность заменяет реальность, другие же считают, что она сосуществует с реальностью и просто закрывает её собой. Проблема в том, что между реальным и симулякрами пропадает критерий сравнения, пропадают возможность найти различие между реальным и гиперреальным. Мы больше не производим вещь, мы производим симулякр – представление о ней и пользуемся этим симулякром. Наш образ строится не на том, какие мы есть, а он исходит из симулякра – образа того, какими мы себя видим или хотим видеть. Переворачивая рассказ Борхеса он предлагает не сравнивать карту Империи с Империей, а видеть карту как нечто предвосхищяющее Империю и столь же реальное как и сама Империя.

Для иллюстрации тут можно привести «Поколение П», где вся власть – симулякр. Это, кстати, такая достаточно художественная, но точная интерпретация идеи Б., который тоже утверждает, что власть – симулякр. Власть симулирует власть, масс-медиа это всё дело раздувает (при это оно в один момент само перестаёт быть медиумом и становится производителем симулякров), люди в это верят, тиражируют, дополняют и т.д., в результате чего получается целый воздушный пласт, которого на самом деле нет.

Третья стадия становится эпохой «бинарного кода», который управляет симулякрами. В нём содержится вся информация о них. На третьей же стадии завершается процесс «смертей», или если припомнить Лиотара, то на этой стадии кончается процесс падения метанарративов (Бог умер, потом умер Человек, потом идея Прогресса, идея Истории). В этот момент начинается процесс имманентности. Исчезает различие между симуляцией и реальностью. Например, что такое общение? Это когда человек говорит с человеком. В случаи симуляции общения мы говорим через мессенджер, по телефону, скайпу, пропадает идея присутствия, по сути это уже не общения, а другая совсем его форма, с другими законами и целями. Это понятие подменяет понятие общения (изначального), становится равной ему, при этом не будучи таковой на самом деле, но в нашем сознании они выравниваются. Делается видимость общения, наборы стандартных фраз, стандартные темы, смайлики, картинки, обмен мемами и прочая бессодержательная ерунда. Всё это воспроизводиться по определённой наработанной схеме. По сути это все наши действия, на которые мы не можем найти реального объяснения причины и цели этих действий, но при этом выполняемые регулярно.

Б. отсыпает немного симулякров и религии. Идея бога – симуляция. Иконы – симулякры. Почему иконоборцы боролись против икон? С пониманием искажённости истины жить можно, но они понимали, что образы ничего за собой не скрывают, они говорят об отсутствии референта. Иконоборцы были теми, кто понял, что образы – симулякры, и значит никакого Бога и святых нет. Постепенную эволюцию религии можно выделить как: возникновение референтного знака, а затем - замена референта самим знаком. Система в итоге теряет реальность. Она не то что бы не отражает реального положения вещей, она просто находится вне реальности – она сама стала симулякром.

Сущность симуляции в том, что она не врёт, не обманывает, но она занимается тем, что ставит под сомнение отличия реального от вымышленного. Симулировать – это не делать вид, что у тебя есть что-то чего у тебя на самом деле нет, а делать вид, что у тебя есть то, чего вообще нет на самом деле. Во многом это приводит к вопросу о том, что более значимо – причина или следствие.

В контексте разговора о симулякрах возникает новое понимание медиума. На третий стадии симулякров медиум является теперь не только передачиком информации, но он сам занимается её производством. Таким медиумом в наше время стали СМИ. Медиа занимаются непрерывной генерацией симулякров; реальное событие в СМИ теряет смысл и значимость, важен лишь его симулкр – в чём мы собственно всё больше и больше убеждаемся, просматривая новости с разных сторон баррикад. Терроризм имеет значение только в рамках СМИ – если бы никто не освещал теракты всемирно, то никто бы о них не узнавал. Что бы с ними тогда стало? Они бы потеряли всякое своё референтное значение, терялись бы в глубине других дальних стран, забывались. Интересным тут становится то, что большинство событий нас не касаются, мы не их участники или наблюдатели, большинство событий для нас остаются внутри медиума (ТВ, интернет, разговоры). Мы сами себе создаём стресс и головную боль, когда берём в себя эти события и начинаем их переживать.

Терроризм, войны и тиражирование этого в СМИ, всякая глобализация, которая вне контекста масс-медиа просто не может существовать – всё это порождают ещё один рефлекс – попытку спасти от вымирания, спасти от разрушения. Самая идея «спасти от вымирания» это косвенное подтверждение вымирания, спасение и тиражирование этого спасения является актом убийства, уничтожения. Акт единого убийства реплицированный миллионы раз становится миллионом убийств. Идеи и вещи теряют смысл (умирают), когда их безумно много. Современное производство предлагает огромный спектр товаров для всего, для каждого оттенка всего чего угодно, на каждую возникающую потребность или потребность, которая по словам производителей у нас может возникнуть, мы получаем товар, а то и с десяток, сотню товаров.

Цивилизация производит кучу отходов, в том числе и “метафизических”. Один из примеров Бодрийяра – Диснейленд, т.е. его вообще можно понимать шире, как нечто выдуманное, воплощённые иллюзии, место где можно прикоснуться к воплощённой фантазии, парк развлечений, клуб, корпоратив и пр. Такого рода места и увеселения выступают в роли перерабатывающего завода в ментальном плане. Впрочем, это не только Диснейленд, но и любое развлекательное мероприятия больших масштабов, которое предлагает человеку играть со своими фантазиями, на время верить в них (компьютерные игры, онлайн иргы, ролевики и реконструкторы, фестивали, карнавалы и т.д.)

Развитие происходит таким образом, что мы упрощаем жизнь и потом создаём дополнительные сложности ради сложностей. Мы пересели в офисы, чтобы не работать в поле. Всему находится замена: “они больше не ходят пешком, но занимаются йогой” – мы сидим на работе, отказавшись от физического труда, и ходим потом в спортзал поднимать тяжести; мы ездим на машине, чтобы не ходить пешком и потом изобретаем бег для здоровья. Мы начали питаться фаст-фудом, чтобы заново изобретси “здоровое питание”. Мы утонули в роскоши, чтобы потом придумать даун-шифтинг и минимализм. Вот это и есть всё симулякры нашей новой культуры. Нехватку выделяет не природа, а рынок. Нехватка это теперь новый вид товара.

Происходит тотальное запутывание смыслов без ведома и желание самих создающих эти смыслы; они вступают во взаимодествие, взаимопереплетение. Второе смешение – смешение дискурсов. То, что раньше противопоставлялось как бинарные оппозиции, теперь смешивается и находится внутри одного запроса (человек-природа, работа-секс, власть-желание).

Симулятивный характер приобретают любые доказательства, которые теперь происходят через отрицание. Чтобы доказать реальное – придумывается воображаемое; для доказательства правды – скандал, ложь; для доказательства закона – беззаконие. «Всё превращается в свое противоположное выражение для того, чтобы выжить в своей вычеркнутой форме» – лучше и не скажешь.

Немного сползу в свою любимую тему – человек и интернет. Если немного перефразировать Б. - «это не вы смотрите ТВ, а ТВ смотрит вас» - примерно о таком перевороте говорит Б. Мы больше не используем интернет, это он использует нас – если немного заменить переменные. Мы выкладываем туда свою жизнь, это становится столь необходимой её частью, что это перестаёт быть частью, а становится уже целым, всё вокруг этого и крутиться. Мы заменяем реальное потребление продукта, становясь сами продуктом для продукта. «Вы и есть модель!» - говорит Б.; мы не наблюдаем событие, мы и есть событие. Такие вот колебания между объектом и субъектом.

Интересный взгляд и на войны, различные конфликты, вооружение. Вооружение, особенно он говорит о ядерном, не имеет заявленного изначально смысла. Ядерная война исключена в самой своей сути – её просто не может быть. Это просто созданный нами же домоклов меч, который является гарантом безопасности. Это очередной способ через отрицание заявить наличие. Помните Оруэлла с его формулой «война – это мир»? Современные войны это разыгрываемый символический акт (он говорит о локальных войнах после Второй Мировой). В ней нет реального значения, они все безрезультатны, символичны. Если идти чуть дальше от его рассуждений, то можно вывести идею, что Третья Мировая просто не возможна, её не будет, будут только локальные конфликты, имеющие своей целью подчеркнуть текущий порядок.

Очередной рефлекс воскрешение (спасения), о котором уже говорилось, проявился в кино. Так по мнению Б. кино воскрешает историю, ну и, естественно, в виде симулякров. История, ведь, – умерла, её больше нет. Происходит её воскрешение в воссозданном виде в фильмах, но это уже не история. Они гораздо более аккуратные, они искусственные, не такие, как это было в настоящей истории. Кино стало для нас реальным, а если говорить о состоянии кина теперь, то реальность кина превзошла изображаемую реальность. История потеряла свой миф с приходом кино и фото. Знания и информация теряют свою ценность с приходом новых инфотехнологий.

Смерть истории это вариант её забвения. Забвение истребления (войны, холокост, массовые бедствия, катастрофы) это часть истребления. Электронная память заменяет память человеческую, что тоже является процессом забвения. Все попытки СМИ поддержать память это процесс обоюдной некрофилии, попытка разогреть холодное событие, чтобы разогреть сами массы.

Бодрийяр проходится по современному искусству. Для примера он разбирает Бобур, в которов вряд ли кто из нас был, но почти все так или иначе бывали в каком-либо подобном месте. Под Бобуром можно увидеть любой музей современного искусства. Бобур – памятник культурного устрашения. Бобур для масс и массы туда – о, ирония! – ринулись, но не от большой любви к культуре, которую они всегда ненавидели, а ради участия в акте траура по этой культуре. Массы как мухи летят на труп, только трагедия и чужая боль их привлекают. Массы туда стремятся как к месту катастрофы. Массы и есть катастрофа этой культуры, их навязчивые интерес губит культуру. Как бы культура не для масс, хочет сказать нам господин Б., она для элиты.

Б. любит прибегать к парадоксам для объяснения культурных явлений. «Любая операция, нацеленная на уничтожение культуры, как мы знаем, только воскрешает её» - и не поспоришь, как и любой скандал призван воскресить интерес к подзабытой звезде.

Весёлая некрофилия. Культура и власть, история и человек всё дохнут дохнут, да никак не сдохнут. Полуживые, полумёртвые, они друг друга подогревают, реанимируют и не дают скончаться. Но культуру и власть – не уничтожить. Всё предусмотрено, уничтожение из вне недоступно. Б. тут вводит понятие имплозии, которая является единственным способом уничтожить, причём – это самоуничтожение, от разрастания смыслов внутрь. Власть сама себя уничтожает своим существованием; современная культура сама себя душит своими проявлениями, показывает, что это – не культура. Имплозия смысла: «Мы находимся в пространстве, в котором информации всё больше и больше, а смысла всё меньше и меньше». Та-дам!

В отношении информации и её связи со смыслом он выдвигает три вариант:
теория первая - «информация производит смысл, но ей не удается возместить грубую потерю значения во всех областях»;
теория вторая - «информация не имеет ничего общего со значением», происходит инфляция информации и дефляция смысла;
теория третья - существует корреляция между смыслом и деструктивностью информации.

Виртуально асоциален тот, кто недостаточно экспонирован в медиа. Информация нацелена на ускорение циркуляции смысла, прибавочной стоимости смысла. Информация пожирает коммуникацию. Информация растворяет социальное и направлена на тотальную энтропию смысла. Медиа не социализируют, а осуществляют эмплозию социального в массах.

Б. развивает формулу Маклюэна medium is message. Медиум единственный производит событие (сиречь – происшествие не будет событием, пока о нём не расскажут). Это конец медиа и конец сообщения, это и есть имплозия, когда нет связующей инстанции между одной реальностью и другой.

Медиа осуждают терроризм и осуждают эксплуатацию страха, но они сами же распространяют «ослепление» от происшествия, сами же являются террористами, передавая и тиражируя этот месседж. Дети на требование взрослого быть объектом всячески бунтуют, в то же время на требования быть субъектом всячески пускаются в инфантилизм. Нечто аналогичное этому происходит во взаимоотношение массы-медиа-политика.

Современная форма нигилизма потеряла свою шопенгауэровскую или шпенглеровскую мрачность – он стал прозрачным как и вся современная система. Ницше провозгласил смерть Бога и при этом был пока ещё сам, но теперь перед «трупом вечности» нет никого, кто бы эту смерть провозглашал. Наш Бог не умер, он для нас просто гиперреален.

Новая ступень развития нигилизма – не деструкция, а симуляция. Романтизм по своей сути был деструкцией порядка видимостей. Сюрреализм, дадаизм, абсурд стали уже деструкцией порядка. Первый порядок нигилизма имел эстетическая форму; второй – стал формой деструкции политического, исторического и метафизического.

Не будучи специалистом в философии я не берусь отдать мудей на отсечение, что всё сказанное мной тут про Бодрийяра будет такой же истиной, как если бы это сказал он сам. Это скорее лёгкий переработанный конспект основных пунктов произведения, той его части, которая так или иначе мне была интересна. Не могу сказать, что со всем соглашусь или всё понимаю до полного конца, но в целом - крайне занимательно.

Символический обмен приводит к утверждению "гипер- реалыюсти".

Под гиперреальностью Ж. Бодрийяр понимает симуляции чего-либо. Социолог добавляет при этом, что гинерреалыюсть для стороннего наблюдателя более реальна, чем сама реальность, более правдива, чем истина, более очаровательна, чем само очарование.

В качестве примера гиперреальности Ж. Бодрийяр приводит Диснейленд. В парке жизненный мир воспринимается как более реальный по сравнению с тем, что есть "реальность" за сто пределами. Обслуживание опять-таки здесь более замечательное, чем то, с которым мы сталкиваемся в реальной жизни. Видение фауны и флоры океана куда лучше, чем их можно познать при реальном контакте с морской водой.

Превращение символов в гиперреальность, по Ж. Бодрийяру, осуществляется благодаря серии последовательных превращений символов:

Символ отражает сущностную характеристику реальности;

символ маскирует и искажает сущность реальности;

  • - символ скрывает отсутствие сущности реальности;
  • - он перестает соотноситься с реальностью вообще, представляя лишь подобие или видимость чего-либо.

Гиперреальность имеет дело с фрагментами или вообще с видимостью реальности.

По Ж. Бодрийяру, общественное мнение отражает не реальность, а гиперреальность. Респонденты не выражают собственное мнение. Они воспроизводят то, что ранее уже было создано в виде системы символов средствами массовой информации.

Политика, как считает Ж. Бодрийяр, также обретает форму гиперреальности. Партии не отстаивают и не борются за что-либо реальное. Тем не менее они противостоят друг другу, "симулируя оппозицию".

Бюрократическая система контроля, адекватная экономическому обмену, уступает место "мягкому контролю, осуществляемому с помощью симуляций". Все социальные группы в итоге преобразуются в "единую огромную симулируемую массу".

Под симулякрами Ж. Бодрийяр понимает знаки или образы, отрывающиеся по смыслу от конкретных объектов , явлений , событий , к которым они изначально относились, и тем самым выступающие как подделки , уродливые мутанты , фальсифицированные копии , не соответствующие оригиналу.

Своими корнями данный термин уходит в понятие, введенное еще Платоном, - "копия копии", обозначающее, что многократное копирование образца в итоге приводит к утрате идентичности образа. В связи с этим симулякры выступают как знаки, приобретающие автономный смысл и вообще не соотнесенные с реальностью.

Тем не менее симулякры могут и широко используются в коммуникативных процессах современного общества. Они воспринимаются людьми благодаря ассоциациям с конкретными объектами, явлениями, событиями. Иными словами, благодаря замене реального знаками реального происходит утверждение иллюзии реальности, творчества, прекрасного, доброты и т.д.

Как считает Ж. Бодрийяр, современное общество основано на симулякрах: Диснейленд - более привлекателен, чем естественная природа; модная вещь - лучше той, которая прекрасно функционирует; порнофильмы заменяют сексуальность, мыльные оперы - любовь и т.д.

Социолог выделяет три типа симулякров: "Со времен эпохи Возрождения, - отмечает он, - параллельно изменениям закона ценности, последовательно сменились три порядка симулякров:

Подделка составляет господствующий тип “классической” эпохи от Возрождения до промышленной революции;

  • - Производство составляет господствующий тип промышленной эпохи;
  • - Симуляция составляет господствующий тип нынешней фазы, регулируемой кодом" .

Симуляция в интерпретации Ж. Бодрийяра означает обретение знаками , образами , символами самодостаточной реальности. Социолог полагает, что сегодня развитие человеческой цивилизации идет в направлении утверждения мира симуляций, которые буквально распространились на все сферы общественной жизни.

Симулякры и симуляции способствуют имплозии - взрыву социального, его уничтожение и поглощение симулякрами: границы различий между классами, гендерами, культурами стираются в силу взаимопроникновения реалий друг в друга - экономика определяется культурой и политикой, а искусство, в свою очередь, - поглощено экономикой, политикой, сексуальностью и т.д.

Насколько симулякры и симуляции вошли в нашу жизнь?

Нравится нам это или нет, но различные симулякры стали частью нашей действительности. Они существуют вполне реально, хотя, как правило, относительно непродолжительное время. Такие симулякры, как "истинные патриоты", "демократы", "менты" из телесериалов, представляется, настолько заполнили нашу жизнь, стали "правдивыми", "близкими" и "родными". В результате, складывается ситуация с утверждением и распространением симуляций "реального мира", который теперь трудно или почти невозможно описать с помощью традиционно принятого, рационального научного инструментария. Становится невозможным ответить на вопрос, какая же реальность "истинная" или хотя бы - какая "более реальная".

По очевидно то, что симуляции стали определенными реальностями, которые размывают значения современных и исторических событий, а в некоторых случаях способствуют лишению людей социальной памяти - как фактора передачи социальных практик, ценностных ориентаций из поколения в поколение, что обеспечивает преемственность в развитии общественного сознания, образцов поведения людей.

Симулякры неотделимы от новых культурных продуктов. Они делают их качественно неопределенными.

Так, современная звукозаписывающая аппаратура позволяет совершать невозможные ранее манипуляции со звуком. Классические произведения Моцарта, Бетховена, Шостаковича могут приобретать совершенно иное по самым разным параметрам звучание, которое многих слушателей просто зачаровывает. Более того, аппаратура позволяет слушателям становиться соавторами исполнения, задавая звучанию определенные качественные характеристики. Но это будет не тот вариант исполнения, который задумывался изначально авторами произведений. Это будет "копия копии". Очевидно несоответствие нового и аутентичного, авторского звучания.

Благодаря симулякрам стираются различия между китчем и высоким искусством. Тем самым начинает размываться само представление о нормативности и девиации, маскируется культурная деградация.

Аналогичная ситуация складывается и в других сферах общественной жизни. Так, всегда существовали легальный и "черный" рынки. В различных культурах отношение к нелегальной экономической деятельности варьировалось от нетерпимого до снисходительного. Но это было отражение реальности , стремящееся к адекватному представлению положения дел в обществе. Люди знали, что действительно они имели.

Появление и развитие современных экономических симулякров - теневых предприятий и банков, фирм однодневок, разного рода "крыш" - смешало все настолько, что идентифицировать легальную и нелегальную деятельность становится все труднее. Фактически, симулякры уничтожают всякую соотнесенность знаков, слов, реклам с истинным положением дел.

Симулякры начинают размывать реальность и в политической сфере. Подчас исчезает само представление о политике как целедостиженческой деятельности. Она симулируется сугубо прагматической целью сохранения или обретения властных полномочий - успехом локального уровня , не имеющего ничего общего ни с реализацией конкретных программ, ни даже с выполнением традиционных "обещаний" политиков народу. И при том появляются симулякры самих источников власти : возникают структуры с размытыми функциями, иногда даже никак легитимно не закрепленными.

Можно по-разному оценивать последствия ликвидации двухполюсного мира. По, несомненно, одно - появились симулякры и в сфере международных отношений.

Ломаются и уходят в прошлое прежние образы "друзей" и "врагов". А где же новые нормы взаимодействия между странами?

Их объективно реальные контуры пока лишь выкристаллизовываются. Нормой же становится симуляция "стратегического партнерства", до которого, чтобы оно стало реальным, надо политически и экономически "дозреть". Естественно, что реально Мир не становится от этого более безопасным и стабильным. Пожалуй, наоборот - возрастают риски, связанные с неопределенностью, непредсказуемыми флуктуациями политических интересов.

Ж. Бодрийяр считает, что выход из создавшегося положения состоит в том, чтобы, полагаясь на патафизику и научную фантастику, повернуть систему против самой себя: система должна сама совершить самоубийство.

В противовес традиционным революционным стратегиям Ж. Бодрийяр призывает к "фатальным стратегиям", призванным изменить нынешнюю логику общественного развития, когда вещи властвуют над людьми. Если в традиционных стратегиях субъект всегда умнее вещей и обстоятельств, то фатальные стратегии исходят из циничности и превосходства объекта 1 .

  • Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С. 113.

Жан Бодрийяр: Гиперреальность. Симулякр. Симуляция

«Симулякр - это вовсе не то, что скрывает собой истину, - это истина, скрывающая, что ее нет. Симулякр есть истина».

Жан Бодрийяр - известный французский интеллектуал, в работах которого затрагиваются глубокие проблемы философии, социологии, экономики, политики, культуры. Его острый и насмешливый взгляд прикован к современности; он хочет постичь природу человека развитых индустриальных обществ. Бодрийяр обратил на себя внимание уже первой своей работой «Система вещей»; вслед за ней появились «Общество потребления», «К критике политической экономии знака», «Зеркало производства», «Символический обмен и смерть» и другие.

Несмотря на то, что Бодрийяра нередко называют даже «гуру» постмодерна, сам он открещивался от подобных ярлыков. Так, в интервью по поводу «войны в заливе» Бодрийяр заявил, что «постмодерности» не было, а тем, кто называет его постмодернистом, он ответил в интервью с Майком Гейном (1993): «…Постмодернизм, как мне кажется, в изрядной степени отдает унынием, а то и регрессией. Я не имею с этим ничего общего. Это ваше дело».

Бодрийяр ввел понятие гиперреальности. Основа гиперреальности - симуляция. Единицами гиперреальности являются симулякры - знаки или несамотождественные феномены, отсылающие к чему-то другому, а потому симулятивные.

Бодрийяр развил учение о трех порядках симулякров: копии, функциональные аналоги и собственно симулякры. К третьему порядку симулякров он относил все современные феномены, включая деньги, общественное мнение и моду. Они функционируют по принципу символического обмена.

Современную эпоху Бодрийяр называет эрой гиперреальности - надстройка определяет базис, труд не производит, а социализирует, представительные органы власти никого не представляют. Современную эпоху характеризует чувство утраты реальности. Последним бастионом реальности становится смерть («смерть, пожалуй, единственное, что не имеет потребительной стоимости»). На смерти основана любая власть и экономика. Но в этом случае смерть выступает не сама по себе, а как фантазм (представление). В искусстве Бодрийяр видит критическую и терапевтическую функции по возвращению реальности.

Е. А. Самарская. «Жан Бодрийяр и его вселенная знаков»

«Симулякр»

Симулякр - «копия», не имеющая оригинала в реальности. Иными словами, семиотический знак, не имеющий означаемого объекта в реальности.

(лат. simulacrum < simulo - «изображение» от «делать вид, притворяться»)

В современное употребление слово «симулякр» ввел Жорж Батай. Ранее (начиная с латинских переводов Платона) оно означало просто изображение, картинку, репрезентацию. Например, фотография - симулякр той реальности, что на ней отображена. Не обязательно точное изображение, как на фотографии: картины, рисунки на песке, пересказ реальной истории своими словами - все это симулякры. Основанием для такой интерпретации понятия «симулякр» отчасти является то обстоятельство, что для Платона уже сам предмет реальности, изображаемый картиной или скульптурой, есть в некотором роде копия по отношению к идее предмета, эйдосу, - а изображение этого предмета представляет собой копию копии и в этом смысле фальшиво, неистинно.

Обычно создание этого термина приписывается Жану Бодрийяру, который ввел его в широкий обиход и применил для интерпретации реалий окружающего мира. Однако сам философ опирался на уже довольно прочную философскую традицию, сложившуюся во Франции и представленную такими именами как Жорж Батай, Пьер Клоссовский и Александр Кожев. Но не совсем верным также будет сказать, что своим возникновением термин симулякр обязан постмодернистской философской мысли: французские теоретики новейшего направления лишь дали иное истолкование старого термина Лукреция, который попытался перевести словом simulacrum эпикуровский eicon (с греч. отображение, форма, подобие). Однако Жан Бодрийяр, в отличие от других постмодернистов, придал совершенно новые оттенки содержанию термина симулякр, употребив его по отношению к социальной реальности.

В наше время под симулякром понимают обычно то, в каком смысле это слово использовал Бодрийяр. Так по выражению Н. Б. Маньковской, исследователя Ж. Бодрийяра, «симулякр - это псевдовещь, замещающая "агонизирующую реальность" постреальностью посредством симуляции». Говоря простым языком, симулякр - это изображение без оригинала, репрезентация чего-то, что на самом деле не существует. Например, симулякром можно назвать картинку, которая кажется цифровой фотографией чего-то, но то, что она изображает, на самом деле не существует и не существовало никогда. Такая подделка может быть создана с помощью специального программного обеспечения.

Жан Бодрийяр говорит скорее о социо-культурных реальностях как таковых, приобретающих двусмысленный неподлинный характер. Новизна этого подхода состоит в том, что философ перенес описание симулякра из сфер чистой онтологии и семиологии на картину современной социальной реальности, а его уникальность в попытке объяснить симулякры как результат процесса симуляции, трактуемый им как «порождение гиперреального», «при помощи моделей реального, не имеющих собственных истоков и реальности».

Например, Бодрийяр в своей знаменитой работе «Войны в Заливе не было» назвал симулякром войну 1991 года в Персидском заливе, в том смысле, что у наблюдающих за этой войной по CNN не было никакой возможности знать, было ли там что-нибудь на самом деле, или это просто пляска картинок и взволнованных пропагандистских репортажей на экранах их телевизоров. Именно в процессе имитации, симуляции реальности (пример - недобросовестное отображение CNN ситуации о Войне в Персидском заливе) получается продукт гиперреальности - симулякр.

Примечательно, что Жан Бодрийяр предлагает рассматривать симуляции как заключительный этап развития знака, в процессе которого он выделяет четыре ступени развития:

1 порядок - отражение базовой реальности. Класс копий - например, портретная фотография.

2 порядок - последующее искажение и маскировка данной реальности. Класс функциональных аналогий - например, резюме или грабли как функциональная аналогия руки.

3 порядок - подлог реальности и сокрытие отсутствия реальности (где больше нет модели). Знак, скрывающий, что оригинала нет. Собственно, симулякр.

4 порядок - полная утрата всякой связи с реальностью, переход знака из строя обозначения (видимости) в строй симуляции, то есть обращение знака в собственный симулякр. Знак, не скрывающий, что оригинала нет.

Иллюстрацией того, как производят симулякры, может служить фильм «Плутовство» (англ. Wag the Dog - «Хвост виляет собакой»), который как раз и был снят под впечатлением «Войны в Заливе не было» Бодрийяра.

Фильм Барри Левинсона «Хвост виляет собакой / Плутовство» (1997): https://vk.com/wall-52526415_26627

1. «Система вещей» (1968)

2. «Общество потребления» (1970)

3. «Символический обмен и смерть» (1976)

4. «Соблазн» (1979)

5. «Симулякры и симуляция» (1981)

6. «Америка» (1986)

7. «Прозрачность зла» (1990)

8. «Пароли. От фрагмента к фрагменту» (2000)

1. «Система вещей»

«Система вещей» вышла впервые в 1968 году и сразу принесла славу своему автору, французскому учёному и эссеисту Жану Бодрийяру. Целая сфера современного общественного быта - потребление вещей - открылась в ней для исследования строгими научными методами и одновременно для глубокой социальной критики.

В «Системе вещей» впервые вводится, хотя и без чёткого определения, это центральное понятие зрелого Бодрийяра - «симулякр», то есть ложное подобие, условный знак чего-либо, функционирующий в обществе как его заместитель. Примеры, приводимые автором книги (например, симулякр природности, которой искусственно окружает себя отдыхающий «на лоне природы» отпускник, или же симулякр истории, ностальгически обустраиваемый хозяином современного дома путём включения в его конструкцию остатков старинной фермы, разрушенной при его строительстве), показывают, что он и здесь исходит из размышлений Р. Барта об обманчивой «натурализации» идеологических значений, о превращении реальной природы (или же истории) в условный знак природности или историчности. Правда, в своём анализе бытовых вещей Бодрийяр ещё выделяет «нулевой уровень» симуляции - уровень чисто функциональных, собственно технологических задач и решений, которые внутренне не зависят от знаковой системы потребления, однако могут искажаться и сдерживаться ей в своём развитии. Именно под давлением этой системы, пишет он вслед за другими социологами (Льюисом Мамфордом, Эдгаром Мореном), бытовая техника уже несколько десятилетий переживает стагнацию, не обогащаясь какими-либо принципиально новыми объектами и решениями; в скором будущем его безрадостная констатация была опровергнута появлением такой революционной технической новинки, как персональный компьютер.

Первая книга Жана Бодрийяра, как и вообще его творчество, отличается ясностью изложения, парадоксальным остроумием мысли, блеском литературно-эссеистического стиля. В ней новаторски ставятся наиболее важные проблемы социологии, философии, психоанализа, семиотики и искусствознания. Для России, с запозданием приобщившейся или приобщающейся к строю общества потребления, эта книга сегодня особенно актуальна, помогая трезво оценить человеческие возможности подобного общества, перспективы личностного самоосуществления живущих в нём людей.

2. «Общество потребления»

Книга известного французского социолога и философа Жана Бодрийяра посвящена проблемам «общества потребления», сложившегося в высокоразвитых странах Европы к 70-м годам XX в. Основываясь на богатом экономическом и социологическом материале, Бодрийяр на примере Франции дает критический анализ такого общества с философской, социологической, экономической, политической и культурной точек зрения.

Он выявляет его характерные черты и акцентирует внимание на том влиянии, которое процессы, происходящие в «обществе потребления», оказывают на моральное и интеллектуальное состояние его граждан.

3. «Символический обмен и смерть»

Книга «Символический обмен и смерть» выделяется, как попытка не только дать критическое описание неокапиталистического общества потребления, но и предложить ему культурную альтернативу, которую автор связывает с восходящими к архаическим традициям механизмами «символического обмена»: обменом дарами, жертвоприношением, ритуалом, игрой, поэзией.

4. «Соблазн»

«Есть способ чтения книг, оставляющий их восприятие открытым: это значит, что неявные отсылки остаются невосстановленными, что книга не попадает в ряд других - ей предшествующих и ее продолжающих, - что сами понятия, наконец (если издание является "научным"), так и не обретают своей непреложной окончательности. Короче, от книги в целом остается лишь некое ощущение, возможно даже некий соблазн, не требующие никакой определенности, - печать стиля, память настроения, неполный образ разыгранных тем. (Именно «разыгранных» - темы становятся скорее музыкальными, и их предписанный порядок растворяется в моей комбинаторике: я помню только те из них, что меня зацепили и увлекли благодаря тому, что затронули мои интерес.) Можно ли надеяться прочитать так Жана Бодрийяра, в беспамятстве или неведении, прочитать «Соблазн» самим соблазном - хотя для философа это важное понятие, далекое от психологических нюансов межличностных взаимоотношений? (Но и верное им - в своем частном значении; только в этом случае речь пойдет о другом градусе соблазна, о соблазне, совращенном со своего истинного пути: вот почему тут его фактическое содержание - уклонение от растущих ставок и рискованной случайности Игры.) Можно ли, иными словами, извлечь (дополнительный) смысл из бодрийяровской манеры письма, самой по себе завораживающей?» Елена Петровская. Вхождение в конечное (вступление)

5. «Симулякры и симуляция»

Философский трактат Жана Бодрийяра, написанный в 1981 году. В этом трактате Бодрийяр исследует взаимосвязи между реальностью, символами и обществом, обобщая предыдущие свои теоретические разработки. Самая полная и доступная для восприятия книга подобной тематики, с которой можно начинать погружение в мир современной философии. Автор дает наиболее развернутые определения таким понятиям как, «гиперреальность» и «симулякры», давно уже вошедших в массовый обиход. Это произведение помогло множеству людей по всему миру взглянуть на нашу реальность с принципиально иной стороны, с позиции признания ее фиктивной, поддельной, «копией копии», иллюзорной субстанцией, а также вдохновила кинематографистов на создание культового фильма «Матрица», где она не только цитируется, но и мелькает в кадре.

6. «Америка»

Философско-художественное эссе французского культуролога и философа Жана Бодрийяра, написанное в 1986 году. Эссе о современности, главной особенностью которой является создание все более искусственной среды обитания, в которой человек уже не страдает от тяжелого труда, болезней, голода, насилия, войн и даже не переживает тяжелых душевных конфликтов. В Америке все молоды, здоровы, непрерывно едят и широко улыбаются, по ночам там не гасят огни, радио и ТВ работают 24 часа в сутки. Американцы совершенны как боги: благодаря спорту, аэробике, медицинским препаратам, лицевой хирургии они могут конструировать свою внешность, которая раньше была дана как судьба...

7. «Прозрачность зла»

Книга современного французского философа Жана Бодрийяра посвящена философскому осмыслению современного мира и продолжает, в частности, тему философско-художественное эссе «Америка». Речь идет о мироустройстве, главной особенностью которого является, по Бодрийяру, создание все более обыскусствленной среды обитания людей, в которой человек более не страдает от тяжкого труда, болезней, голода, насилия, войн и даже не переживает экзистенциальных душевных конфликтов. Предваряется исследование мыслями о том, что «коль скоро мир движется к бредовому положению вещей, мы также должны смещаться к бредовой точке зрения» и «лучше погибнуть от крайностей, чем от отчаянья». Книга представляет собой сборник эссе, объединенных в произведение более крупной формы, дополняющих друг друга в развитие темы. Для всех интересующихся современной философией и философской антропологией.

8. «Пароли. От фрагмента к фрагменту»

В основу «Паролей» лег материал к документальному фильму о философе, снятому Пьером Буржуа. Предмет, ценность, соблазн, непристойное, хаос, предел, судьба, мышление и др. - о каждом из этих понятий автор «Паролей» создает миниатюрный шедевр. «От фрагмента к фрагменту» - серия бесед, в которых Бодрийяр рассуждает о Ницше и Фуко, строении ДНК и фрактале, патафизике Жарри и театре жестокости Арто. Постепенно читатель становится свидетелем рождения философии и начинает понимать контекст размышлений одного из самых значительных философов современности. Книга предназначена всем, кто интересуется состоянием современного гуманитарного знания.

Современную культуру уже невозможно представить без идей и «словечек» Бодрийяра.

Благодаря таланту провокатора и эссеиста он ввел в моду общество потребления и симулякр, симуляцию и символический обмен. Идеи Бодрийяра оказались востребованы далеко за пределами интеллектуальной среды, став, к примеру, метафизическим фундаментом голливудского блокбастера «Матрица».

В этой книге, Бодрийяр подводит своего рода «промежуточные итоги». Понятия, ключевые для Бодрийяра и для философии в целом, анализируются автором «Паролей» в режиме короткого словарного эссе.

Материал подготовлен сообществом


Модным термином "симулякр" ныне оперируют все, от философов до домохозяек. Многим известно и имя "отца симулякров" – одного из самых известных философов современности Жана Бодрийяра. Еще большее число людей знают, что есть некая книга "Симулякры и симуляция", с которой все и началось, и которая нарочито мелькает крупным кадром в культовом фильме "Матрица". Укоренилось даже второе название книги – "Библия Матрицы", что недалеко от истины, так как без нее не было бы ни фильма, ни самого понятия Матрица.
И вот недавно в Библиотеке Мошкова http://lit.lib.ru/k/kachalow_a/simulacres_et_simulation.shtml появилась возможность прочесть эту книгу на русском.
Основным философским трудом Бодрийяра у нас принято считать "Символический обмен и смерть" (его же знаменитое "Общество потребления" – это все же социология). Но центральная его книга это все-таки именно "Симулякры и симуляция". И эпитет Библия здесь вполне уместен. В книге Бодрийяр высказывается практически по всем основным проблемам современности. Она так же аллегорична, в ней так же присутствует Бог (вернее симулякр Бога), его апостолы – СМИ, есть даже свой Апокалипсис – заключительная глава-манифест "О нигилизме". Да и вообще Бодрийяр предстает в книге скорее библейским пророком (местами даже стиль нарочито схож), нежели просто философом.
В книге, конечно же, нет никаких Нео, Морфеусов, Архитекторов (если Архитектором не считать самого Бодрийяра, которого, кстати, звали сниматься именно на эту роль). Но сама Матрица присутствует и весьма явно. Но не фантастическая Матрица, а реальная, наша с вами Матрица. Бодрийяра называли философом-фантастом, но до тех пор, пока все, о чем он писал, с поразительным сходством не начало воплощаться в жизнь, пока с его симулякрами мы не начали сталкиваться буквально каждую минуту, как говорил сам философ "реальное и фантастическое поменялись местами".
"Реальное производится на основе миниатюрнейших ячеек матриц и запоминающих устройств, моделей управления - и может быть воспроизведено неограниченное количество раз" – именно эта строчка в самом начале книги, как вспоминают Вачовские, натолкнула их на создание Матрицы. Ну а следующий пассаж о "пустыне реальности" был, как известно, напрямую ими процитирован в фильме. Благодаря ставшему уже общепринятым понятию Матрицы, нам, кстати, гораздо легче понять, о чем пишет Бодрийяр. А вот он, как первопроходец, задается во введении вопросом: с чего начать, как описать что такое симулякр, симуляция, гиперреальность. Он пытается использовать аллегорию Борхеса о картографах, создавших карту, равнообъемную территории, так что со временем отличить одно от другого стало невозможным. Но тут же приходит к выводу, что аллегория не годится, так как "отныне карта предшествует территории", а не наоборот. Не реальность порождает симулякры, а симулякры реальность, вернее гиперреальность, которая "реальнее реального".
Дальнейшие главы посвящены тому, как столь невероятная подмена стала возможной, как все мы, даже того не заметив, оказались в Матрице.
Бодрийяр начинает со всем известной симуляции болезни и симулянтов, "косящих" от армии и доказывает, что даже в таких простых случаях медицина пасует перед симуляцией и далеко не всегда способна ее опознать. Что уж говорить о более изощренных вариантах симулирования? Далее автор переходит на еще оду излюбленную территорию симуляции – территорию религии. Анализируя, с первого взгляда неадекватные действия древних иконоборцев, Бодрийяр показывает, как симулякр подменил самого Бога, стер Его из сознания людей. Показав тем самым всемогущество симулякра, автор переходит к анализу этого всеобъемлющего явления. Он выделяет четыре фазы того, как отображение реального превращалось в симулякр. "Переход от знаков, которые скрывают нечто, к знакам, которые скрывают, что за ними нет ничего", - как раз и открывает эру симуляции.
Сделав вывод, что основным свойством гоперреальности, в который мы ныне пребываем, является отсутствие различий между воображаемым и реальным, Бодрийяр переносится в неожиданное место – в Диснейленд и объявляет Диснейлендом всю реальную Америку. В этой невозможности различить одно от другого он вновь усматривает всемогущество симуляции.
Далее Бодрийяр переходит к политике, которая уже давно утратила всякую связь с реальным и является чистой симуляцией. Отталкиваясь от Уотергейтского скандала, он рассматривает как власть постепенно улетучивалась и как власть предержащие превращались в "манекены власти" или даже в "обезьян власти". Параллельно то же самое происходило и с оппозицией. Так что теперь, чтобы создать иллюзию власти, ей самой приходится выдумывать оппозицию, совершать теракты и т.д. – гениальное предвиденье событий 11 сентября в Америке.
Поскольку единственное, что требует от нас теперь власть – это вдохнуть в нее жизнь своим противодействием ей, - делает вывод Бодрийяр, - главная форма революционной активности отныне – полная пассивность. Если мы перестанем обращать всякое внимание на власть, она сама по себе отомрет, имплозирует.
Ну а далее Бодрийяр предлагает совершить теракт, но не обычный, а симулированный, потому что "симуляция бесконечно опаснее, так как, независимо от своей цели, позволяет в любой момент сделать страшное предположение что порядок и закон сами могут быть всего-навсего симуляцией". Если раньше власть умело использовала симуляцию в своих целях, то сегодня она от нее и погибает.
"Фактически, власть существует сегодня лишь для того, чтобы скрыть, что ее больше нет. Сегодняшняя власть - лишь объект общественного спроса, и как объект закона спроса и предложения, она уже не является субъектом насилия и смерти", – делает вывод Бодрийяр.
Далее его внимание вновь привлекает неожиданный момент: первое в истории реалити-шоу, телеэксперемент над одной из американских семей. На таком, казалось бы, заурядном примере, Бодрийяр показывает весь механизм перехода реального в гиперреальное, заканчивая знаменитым: "Вы больше не смотрите телевидение, это телевидение смотрит вас". И в этой неспособности различить, где заканчивается телевидение и начинается реальность, вновь проявляется могущество симуляции.
Далее Бодрийяр анализирует такие важные исторические события, как ядерную гонку вооружений, сменившую ее космическую гонку, войну во Вьетнаме (которая, естественно, была симулякром), ядерную угрозу, исходящую даже от мирных АЭС и делает вывод: "В тени этого арсенала, под предлогом серьезнейшей "объективной" угрозы и благодаря этому ядерному дамоклову мечу, затевается мощнейшая система контроля, которая когда-либо существовала". В общем, знаменитая антиутопия Оруэлла – всего лишь безобидная сказка, по сравнению с тем, что сейчас происходит с человечеством. Ну и виной всему, конечно же, симуляция, поглотившая уже весь мир, и все сферы человеческой деятельности.
Так заканчивается основная часть книги "Прецессия симулякров". Далее Бодрийяр, сопоставляя ряд известных фильмов и телепередач с реальными событиями, вновь и вновь показывает насколько глубоко симуляция проникла в нашу жизнь и как реальность все стремительнее превращается в гиперреальность.
Глава "Эффект Бобура" поражает законченностью образа, когда, казалось бы через частный случай (Центр Помпиду) Бодрийяр анализирует всю современную культуру и общество, а затем и вовсе устремляется к пределам Вселенной. Здесь наиболее четко оговариваются еще два его ключевых понятия: эксплозия и имплозия, то есть взрыв и схлопывание. По мнению философа, Большой взрыв закончился, и теперь началась имплозия вселенной и тут он проводит параллель этого процесса с тем, что происходит с человечеством.
После Бобура Бодрийяр переносится в обычный гипермаркет, но и здесь находит обильную пищу для анализа: если Бобур – символ всей современной культуры, то гипермаркет – символ всей современной политической и экономической жизни. Повсюду – один огромный гипермаркет, а мы – всего лишь покупатели.
Далее Бодрийяр печалится (о чем бы вы думали?) о том, что реклама мертва, впрочем как и пропаганда, из которой она выросла. Да, теперь реклама повсюду, но это нулевая реклама, та, что уже ничего не рекламирует и именно такая ее форма является абсолютной.
Глава "Имплозия смысла в СМИ" содержит одно из самых известных изречений философа: "Мы находимся в мире, в котором становится все больше и больше информации и все меньше и меньше смысла". Стоит пощелкать телепультом или выйти в интернет, как убеждаешься в правоте этих слов и даже формула "информация = энтропия" не кажется столь радикальной. Точно так же как реклама ничего не рекламирует, так и СМИ ни о чем не сообщают и с возрастанием их количества смысл все сильнее улетучивается. Логично и вовсе отказаться от СМИ, но "асоциальным является тот, кто недостаточно восприимчив к средствам информации" – и это в ближайшем будущем вполне может расцениваться как преступление.
Далее Бодрийяр не обходит вниманием клонирование (клон – симулякр человека и это уже реальность), животных (нынешние домашние животные – симулякры настоящих), фантастику, которая превратилась в реальность (или наоборот), делает подробный разбор скандального романа Балларда и даже дает единственный на сегодняшний день внятный анализ столь модного эффекта 3D.
Особое внимание следует обратить на главу "Остатки". Никто до Бодрийяра не обращал внимания на остаток. Нет даже определения, что это такое. Но анализируя этот элемент, философ совершенно гениально объясняет многое из того, что происходит в современной культуре, социуме и экономике, которые по своей сути отныне "остаточные".
Знаменитая глава "О нигилизме" – мощный заключительный аккорд всей книги. По сути, это манифест, где все основные тезисы изложены в краткой форме. Бодрийяр, последовательно похоронивший все, что мог в предыдущих главах, хоронит здесь и саму философию: ее также погребла под собой симуляция. В связи с чем Бодрийяр отказывается считать себя философом и заявляет, что он "террорист в теории, как иные террористы с оружием в руках". Поскольку истину уже невозможно различить за симулякром, его метод – интеллектуальный теракт. "Теоретическое насилие, а не истина, является тем единственным ресурсом, который у нас остался".
Из симуляции нет выхода, разве лишь смерть, а в идеале – глобальный катаклизм, Апокалипсис.