хунты (в 1810 году возрождённое национальное правительство укрепилось в Кадисе) и оказалась не в состоянии набирать, обучать, или оборудовать эффективную армию, однако неспособность Наполеона успокоить народ Испании позволила испанским, британским и португальским силам оставаться в Португалии и донимать французские силы на границах, а испанским партизанам уничтожать оккупантов в самой Испании. Действуя согласованно, регулярные и нерегулярные силы союзников предотвратили подчинение мятежных испанских провинций.
Годы боёв в Испании постепенно измотали Наполеона и его Великую Армию . Хотя французские войска нередко побеждали в бою, их линии сообщения часто перерезались партизанскими отрядами, что затрудняло боевые действия. Хотя французы разбили испанскую армию и отодвинули её к границам, она не была уничтожена и продолжала сражаться. В 1812 году, впоследствии ставшей краеугольным камнем европейского и отделению Бразилии от Португалии.
Пиренейская война
(1808-1814) была крупным вооруженным конфликтом в эпоху Наполеоновских войн. В войне принимали участие вооруженные силы Испании и Португалии, и их союзники – британцы против французов.
В 1807 г. Наполеон направил армию в Испанию под командованием Жан-Андоша Жюно для вторжения в Португалию, поскольку та отказалась присоединиться к Континентальной системе. Лиссабон был взят 1 декабря. Наполеон Бонапарт начал тогда направлять войска и в Испанию, Памплону и Барселону. Они были заняты в феврале. Испанский переворот сбросил с престола Карла IV, который был сменен Фернандо VII. Наполеон перевез королевскую семью в Байон, и вынудил их отречься 5 мая, а трон передал своему брату Жозе. Когда Жозе попытался укрепить свою власть в стране, поднялись народные восстания.
Британцы были вынуждены оставаться в стороне от военных операций в континентальной Европе, но с поднятием восстаний в Испании, они смогли перебросить туда значительные силы. В августе 1808 г. первые британские войска под командованием тогда Генерала сэра Артура Уэллесли высадились в Португалии.
Испанская армия одержала удивительную победу над армией Пьера Дюпона при Байлене (9-21 мая). Англичане разбили войска под командованием Делаборда при Ролисе 17 августа. 21 августа англичане были быстро увлекаемы в Вимейро, сражаясь с французскими силами под командованием Жюно. Динамическая тактика французов вскоре провалилась, а британцы держали свои позиции. Уэллесли был заменен Гарри Буррардом и Хью Далримплом. Британские победы привели к окончательному освобождению Португалии от французов согласно сомнительной Конвенции в Синтре. Британское командование было отозвано обратно в Англию для разбирательства относительно Синтры, а во главе тридцатитысячного британского контингента был оставлен сэр Джон Мур.
Британские и Испанские победы спровоцировали Наполеона на выступление армии в 200 000 под его личным командованием в Испанию. Британцы атаковали близ Бургоса, но вскоре были обращены в долгое отступление, преследуемые французами, и после боев в Сахагуне, Бенавенте и Какобелосе эвакуировались из Ла Корунья в январе 1809 г. Мур был убит при командовании обороной города. Удовлетворенный, после всего двух месяцев пребывания в Испании, Наполеон передал командование Жану де Дье Сулю и вернулся во Францию.
Веллесли вернулся в Португалию в апреле 1809 г., чтобы командовать объединенными англо-португальскими силами. Реорганизованные войска одержали победу над Сулем в Опорто 12 мая и устремились в Испанию, чтоб присоединисться к армии Грегорио де ла Куэста. Объединенные силы союзников столкнулись в сражении с армией короля Жозе в Талавере 27-28 июля; силы альянса одержали победу ценой больших потерь, сделавших их уязвимыми, и вскоре они были вынуждены отступить на запад. За победу в Талавера Уеллесли был произведен в Виконты. В конце года Испанские армии понесли тяжелые потери в Оканье и Алба де Тормес. Опасаясь французских атак, Уэллесли приказывает построить оборонительные сооружения вдоль ключевых дорог, а также линии траншей и земляных сооружений для защиты Лиссабона (Линии Торреш Ведраш).
Французы вторглись в Португалию в конце 1810 г. в составе 60 000 под командованием Андрэ Массена, герцога Эсслена. Первое значительное столкновение состоялось в Бусаку 27 сентября, французов сдержали, но вскоре пришлось отступить к оборонительным линиям. Укрепления были столь внушительными, что после небольшой атаки в Собрале 14 октября, конфликт перешел в патовую ситуацию. Французы были отброшены от линий на довольно значительное расстояние и вынуждены были выжидать.
Союзные силы получили подкрепление свежих британских войск в начале 1811 г. и начали новое наступление. Французские силы были разбиты в Барроза 5 марта, и освободили Кадиш. Массена был вынужден оставить Португалию после долгого противостояния в Фуэнтеш де Оньоро (3-5 мая). Массену сменил Огюст Мармон и новый командующий направил Суля на север защищать Бадахос. Силы Суля были перехвачены объединенными силами под командованием Уилльяма Бересфорда в Альбуэре 16 мая и после кровопролитных боев французы были вынуждены отступить. Затем война временно приняла затяжной характер, поскольку явно превосходившие по численности силы французов не имели при этом преимущества, находясь под постоянной угрозой деятельности партизан.
Веллесли возобновил продвижение союзных сил в Испанию сразу после Нового года в 1812, взяв в осаду и захватив Сиудад Родриго 19 января и Бадахос 6 апреля после сильного сопротивления, но оба города были ограблены британскими войсками. Объединенные силы взяли Саламанку 17 июня, пока Мармон подходил к городу. Две армии наконец встретились 22 июля в Битве Саламанка, которая для французов завершилась сокрушительным поражением. Пока французы осуществляли перегруппировку, армия Уэллесли вошла в Мадрид 6 августа и направилась вперед к Бургосу, прежде чем отступить назад к самому Сиудаду Родриго. Затем по французским надеждам был нанесен удар печально известным Наполеоновским вторжением в Россию в 1812 г., и ослабленные без подкрепления французские позиции стали трудно удерживаемыми, когда силы Альянса возобновили наступление в мае 1813 г. Из 300 000 французских солдат в испании 200 000 были брошены на борьбу с партизанским движением и защиту продовольственных путей.
Силы Альянса совершили бросок на север в июне и осадили Бургос, затем они вытеснили армию под командованием Жозе в долину реки Задорра. В битве Виктория (21 июня) армия Жозе была разбита наголову (впоследствии она вдохновила Бетховена на создание 91 Опуса). Союзные силы преследовали отступающих французов до самых Пиренеев в начале июля. Суль получил командование французской группировкой и начал контр-удар, нанеся силам Альянса два серьезных поражения в Майе и в Ронсесваллесе, но утратил шансы после победы противника в Сораурене 28 июля. 7 октября силы Альянса наконец входят во Францию, взяв реку Бидосса.
Война на Пиренейском полуострове была географически завершена, хотя победы Альянса в Байоне 10 декабря, Ортезе 27 февраля 1814 и Тулузе 10 апреля были частью той же кампании.
Все эти странности пока не смущали Наполеона. По мнению императора, испанская «глава» шла к счастливому завершению. Вполне довольный ходом событий, он выехал из Байонны в Париж и здесь получил известие, потрясшее его.
19 июля 20-тысячный французский корпус генерала Дюпона был окружен примерно 32 000 испанцев под командованием генерала Кастеньоса в районе Байлена. Пьер Дюпон, считавшийся первым и наиболее заслуженным претендентом на маршальский жезл, после неудачных и неуверенных маневров, не исчерпав всех возможностей к сопротивлению, капитулировал в чистом поле 22 июля. Испанцы взяли в плен около 18 000 французов. Гарантии безопасного перехода во Францию были ими незамедлительно нарушены: безоружные французы, которые не были зарублены на месте, оказались в тюрьме, где большинство из них погибло. Только генералы и старшие офицеры получили право вернуться на родину.
Байленская катастрофа стала не только позором империи. «Он опозорил наши знамена, опозорил армию», - повторял много раз Наполеон, требуя предать Дюпона суду. Но главное значение этих событий состояло в другом: весть о Байлене разнеслась по всей Европе. Особенно сильно она отозвалась опять-таки в Австрии, где с лихорадочной энергией форсировали начатые раньше преобразования своих вооруженных сил. Император Франц издал один за другим указы о формировании резерва действующей армии, об организации ландвера, о всеобщей мобилизации. Известия из Испании внушали австрийцам мысль воспользоваться затруднительным положением Франции и самим перейти в наступление. Австрия увидела, что у Наполеона неожиданно оказался не один фронт, а два, и что этот новый испанский фронт будет отныне очень ослаблять его на Дунае. Французский император тоже понял, что теперь поднимут голову все враждебные ему силы.
Байлен доказал, что наполеоновская армия перестала быть непобедимой. Она сдается в плен храбрым. Этот факт удесятерил силы испанского национально-освободительного движения. Вскоре французские гарнизоны стали островками в море ведшейся с исключительной жестокостью войны. Жозеф бежал из Мадрида, оккупационная армия была отброшена за реку Эбро. Войска Жюно в Португалии оказались отрезанными от главных сил.
Известие о Байлене вдохнуло мужество и в португальцев. Через две недели после капитуляции Дюпона вся Португалия была охвачена восстанием. 6 августа севернее Лиссабона высадился 17-тысячный английский экспедиционный корпус под командованием сэра Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона. Жюно со своей небольшой (у него осталось 14 000 человек) и полуразложившейся, как и ее шеф, армией был бессилен преодолеть возраставшие опасности. «Я не узнаю человека, прошедшего выучку в моей школе», - отозвался о действиях своего старого друга Наполеон.
21 августа Жюно дал неудачное сражение под Вимейром, и уже ничего не могло его спасти. 30 августа он подписал акт о капитуляции в Синтре на условиях, что французы на британских транспортах будут эвакуированы морем на родину.
Синтра дополнила Байлен. Две капитуляции императорской армии за два месяца - можно ли было сомневаться в значении этих событий? Вся Германия пришла в движение. Трех лет французской оккупации в союзных и завоеванных германских государствах было более чем достаточно, чтобы повсеместно пробудить ненависть к иностранным пришельцам. В самой Испании в сентябре 1808 года для руководства страной и военными действиями была создана Центральная хунта. В Португалии генерал Уэлсли за то, что он отпустил французов, был отозван в Лондон и на его место назначен прибывший с подкреплениями генерал Джон Мур. В сентябре его 35-тысячная армия двинулась на Мадрид. На реке Эбро французов теснила 125-тысячная испанская армия.
Положение на Пиренеях становилось критическим. Наполеон в раздражении заметил по этому поводу, что его армией командуют, очевидно, почтовые инспектора. Он высылал в Испанию все новые подкрепления и готовился лично отправиться туда, чтобы принять командование.
Но сначала, чтобы удержать от войны Австрию, нужно было дать ей понять, что Александр I, связанный с Францией союзными обязательствами, вторгнется в австрийские владения с востока, пока Наполеон будет с запада идти на Вену. Для этого была затеяна эрфуртская демонстрация дружбы обоих императоров. Встреча в Эрфурте разочаровала Наполеона, русский царь был неуступчив и, хотя формально франко-русский союз оставался в силе, Наполеон знал, что вассальные короли не верят в его крепость и что Австрия тоже не верит. Нужно было покончить с испанскими делами как можно скорее.
19 октября французский император вернулся в Париж. К этому времени французы владели в Испании только севером страны до Эбро, а Португалия стала английской базой. Из Германии и Италии спешно перебрасывались войска на испанскую границу. Французское правительство объявило дополнительный набор новобранцев. В короткий срок за Пиренеями была сосредоточена 150-тысячная армия, включавшая императорскую гвардию и лучшие, отборные части. А польская дивизия, вместо того чтобы сражаться за свободу Польши, была направлена на юг - душить свободу Испании.
Французские газеты заявили, что «его императорское величество быстро приведет к разуму дикую испанскую чернь» и что эта война ведется ради безопасности Франции. Она призвана освободить Испанию от ига «тиранов моря... врагов мира» - Англии. «Английское золото, интриги агентов инквизиции... влияние монахов» объявлялись главными источниками смуты. Но в разговорах с глазу на глаз, без посторонних, Наполеон выражал свои мысли гораздо более откровенно: «Надо, чтобы Испания стала французской... Это ради Франции я завоевываю Испанию».
29 октября император покинул столицу; он сам стал во главе армии, двинувшейся в Испанию, чтобы смыть позор Байлена и Синтры. В начале ноября, имея под своим командованием 200 000 человек, Наполеон начал наступление против четырех испанских армий, развернутых на рубеже Эбро. С ним были лучшие солдаты империи: ветераны Маренго, Аустерлица, Иены - его гвардия. Самые прославленные полководцы - Ланн, Ней, Сульт, Бессьер, Сен-Сир - шли под командой императора. Наполеон бросил против Испании все лучшее, что он имел, и уже одно это доказывает, какое огромное значение французский император придавал сокрушению противника, которого вчера еще называл «испанской чернью».
Такой армии ничто не могло противостоять: ни регулярные части, ни партизанские отряды. 10 ноября при Бургосе Наполеон нанес испанцам страшное поражение; в ближайшие дни произошли еще два сражения, и испанская армия была, казалось, совсем уничтожена. Ее остатки откатывались под ударами железных полков. Правда, при переходе через горные хребты Сьерра-де-Гвадаррама французская армия натолкнулась на яростное сопротивление. Сражение при Сомоснерра 30 ноября, в котором особенно отличились польские полки, было выиграно ценой огромного напряжения. Дорога на Мадрид была открыта.
Испано-французская война. 1808-1814 годы.
4 декабря Наполеон вступил в столицу Испании и сейчас же объявил в стране военное положение и ввел военно-полевые суды. Одновременно за своей подписью император издал ряд декретов, отменявших феодальные права, суды инквизиции, сословные привилегии. Эти декреты имели ярко выраженное антифеодальное содержание, и их прогрессивный характер не вызывал ни малейших сомнений. Недостаток этих декретов был не в их характере, а в способе, которым они навязывались испанскому народу. Мадридские декреты не сыграли той роли, на которую рассчитывал Наполеон. Испанцы отмели их с порога: они не принимали их не потому, что они были недостаточно хороши, а потому, что это были декреты завоевателей.
Не задерживаясь в столице, французская армия двинулась на северо-запад. Император получил известия, что сэр Джон пытается выступить на Мадрид в обход французских войск. Наполеон пошел наперерез, стремясь отсечь британские экспедиционные силы от их опорной базы в Португалии.
Франция и пиренейские государства (1800–1808)
Карл IV и Бонапарт.
Известие о перевороте 18 брюмера было очень сочувственно принято в Испании. Министры - мало сожалели о Директории, постоянно досаждавшей им своими требованиями и придирками. Карл IV часто восхищался генералом Бонапартом и ожидал, что он восстановит европейский мир.
Первое время Консульства было настоящим медовым месяцем Франции и Испании. Вместо прежнего члена Конвента Гильемарде, французским послом в Мадриде был назначен Алькье, любезный, тактичный и тонкий скептик, очаровавший министров своими учтивыми манерами. Алькье очень скоро понял, что Годой, хотя официально уже и переставший быть министром, все-таки остается самым влиятельным лицом при дворе благодаря слепому доверию к нему короля. Алькье сблизился с фаворитом и, пользуясь его слабостью - тщеславием, обещал ему от имени первого консула поистине царский подарок - полное вооружение. Нельзя вообразить, насколько Годой почувствовал себя польщенным и как счастлив был король вниманием Бонапарта к его дорогому Мануэлю! Тогда Алькье отважился предложить подарок и самому королю, и Карл IV с детской радостью принял несколько поднесенных ему изящных предметов охотничьего снаряжения. Тотчас и королева спросила, не подарит ли генерал Бонапарт и ей что-нибудь. Ей было обещано все, чего она пожелает; она выбрала чайный сервиз севрского фарфора и несколько платьев: «газовое, батистовое или вышитое кисейное, самых модных цветов и новейших фасонов». Благодушный Карл IV не хотел уступать в щедрости своему другу - первому консулу; еще до получения обещанных ему подарков он послал Бонапарту шестнадцать прекрасных лошадей из своих аранхуэцских конюшен.
Победа при Маренго довела восторг испанского короля до энтузиазма. Королеву Бонапарт подкупил тем, что обещал ей королевство в Италии для ее дочери, пармской инфанты. Годою он внушил смутную надежду, что для него со временем может найтись княжество. Когда король, королева и фаворит были в его руках, небольшой дворцовый переворот низвергнул малопослушного Урквихо, и вместо него был снова поставлен во главе правления Годой.
Аранхуэцский договор.
Когда Люсьен Бонапарт, назначенный послом вместо Алькье, прибыл в Мадрид, двор был уже настолько расположен к первому консулу, что королева выражала желание, чтобы он развелся и женился на ее дочери, инфанте Изабелле, которой в то время было тринадцать лет. Бонапарт благоразумно отклонил это предложение, но заставил Карла IV заключить Аранхуэцский договор (21 марта 1801 г.). Испания возвращала французам Луизиану и обязывалась начать войну с Португалией, чтобы принудить ее отказаться от союза с Англией. В награду за эти жертвы Тоскана была превращена в королевство Этрурию и отдана инфанту пармскому, зятю Карла IV.
Аранхуэцский договор мог удовлетворить честолюбие королевы и польстить отеческим чувствам Карла IV; но в действительности он был очень опасен для Испании, которая и не замедлила в этом убедиться.
Меньше чем через два года после уступки Луизианы Бонапарт продал ее Соединенным Штатам вопреки статье Араяхуэцского договора, предоставлявшей Испании преимущественное право на покупку ее.
Королевство Этрурия просуществовало недолго. Наполеон: смотрел на него «как на уродство итальянского полуострова». Он упразднил его одним росчерком пера 27 октября 1807 года.
Война с Португалией едва не вовлекла Испанию в ссору с Францией. Карл IV, связанный тесными узами с Браганцским домом, вел с ним войну против воли, по принуждению, поставив условием, что Португалия ни в каком случае не будет расчленена. Годой, назначенный генералиссимусом, употребил на приготовления три месяца и выступил в поход только 20 мая 1801 года, когда французский генерал Леклерк уже стоял лагерем в Сиудад-Родриго с корпусом в 12 000 человек, а Люсьен Бонапарт грозил двору сильнейшим гневом первого консула, если испанская армия не перейдет границы.
Война с Португалией.
Странное зрелище представляли теперь эти две воюющие нации, употреблявшие все свои усилия, чтобы не встретиться на поле битвы. «Зачем нам сражаться? - сказал герцог Лафонэс, португальский генералиссимус, испанскому генералу Солано. - Португалия и Испания - вьючные мулы. Нас толкнула Англия, вас подгоняет Франция; будем скакать и звенеть бубенчиками, но, ради бога, не будем причинять друг другу зла, чтобы не стать посмешищем». Испанские и португальские войска маневрировали таким образом, чтобы не встретиться. Оливенца, Херуменга, Кампо-Майор сдались без сопротивления, и после этой мнимой кампании в Вадахосе был заключен договор между Карлом IV и португальским регентом (6 июня 1801 г.). Испания получила Оливенцу на левом берегу Гвадианы, причем Португалия обязалась уплатить Франции вознаграждение в 20 миллионов.
Оставалось еще только добиться ратификации договора Бонапартом. Люсьен усердно принялся хлопотать об этом. Он уже получил за Аранхуэцский договор двадцать ценных картин и на 100 000 экю бриллиантов в оправе; Годой предложил ему звание гранда, орден Золотого руна, пенсию в 100 000 франков, несколько мешочков с неотделанными алмазами и ларчик с портретом короля, окруженным бумажным венчиком, в котором было на б миллионов франков драгоценных камней. В конце концов Люсьен добился ратификации Бадахосского договора (29 сентября 1801 г.). Амьенский мир, заключенный 26 марта следующего года, должен был, казалось, извлечь Испанию из пропасти, в которую она погружалась. В июле 1802 года двор предпринял пышное путешествие по Каталонии и Валенсии. Оно было ознаменовано блестящими празднествами. В Барселоне принц астурийский женился на Марии-Антуанетте Неаполитанской, а его сестра Изабелла вышла замуж за наследного принца Обеих Сицилии.
Расторжение Амьенского мирного договора.
С первых же месяцев 1803 года стало очевидным и для малопроницательных людей, что война между Францией и Англией должна неминуемо возобновиться. Испания снова сделалась целью стремлений для обеих соперничавших наций, а неисцелимая слабость ее правительства не позволяла ей извлечь никакой выгоды из этого привилегированного положения. Карл IV, плененный славою первого консула, стоял за союз с Францией. Королева склонялась к тому же в интересах своей дочери, королевы этрурской. Напротив, министр иностранных дел Севальос был приверженцем союза с Англией, а Годой, который охотно стал бы на его сторону, не решался все-таки одобрить мнение, противное мнению короля, и навлечь на себя гнев Бонапарта, уже дававший себя знать. Ему казалось ловким маневром противопоставить нетерпению французов «негативную политику», чем и исчерпывалась вся его политическая мудрость. Он был очень любезен с французским послом Бернонвилем, обещал все, чего тот хотел, и ничего не сделал. Бонапарт не поддался на удочку. 29 марта 1803 года в Аранхуэц прибыл генерал Ла Планш Мортьер с письмом первого консула к королю. 17 мая Франция объявила войну Англии. 22 июня Бонапарт, извещенный о прибытии в Кадикс транспорта из Индии, настоятельно потребовал денег. Годой не дерзнул отказать в субсидии, но, по-видимому, твердо решил сохранять нейтралитет в предстоящей войне. Он даже собрал несколько полков ополченцев (milice) в Бургосе и Вальядолиде для охраны границы. Бонапарт сломил его упорство, пригрозив открыть королю дворцовые скандалы; мало того, Бернонвиль в публичной аудиенции вручил Карлу IV письмо Бонапарта, наполненное ужасающими разоблачениями. Годой. настолько пользовался доверием у Карла IV, что сумел убедить его не читать письма; но он понял, что борьба невозможна. 19 октября он обязался предоставить Франции ежемесячную субсидию в 6 миллионов франков. Может быть, он думал этой ценой купить для Испании право оставаться нейтральной. Народ в Мадриде оказался проницательнее; при возвращении Годоя в столицу толпа встретила его карету криком: «Мира и хлеба!»
Ни Франция, ни Англия не желали, чтобы Испания оставалась нейтральной. Бонапарт хотел располагать всеми силами Испании для борьбы с Англией, Питт хотел сделать Испанию базою своих военных действий против Франции. Казнь герцога Энгиенского и провозглашение империи, страх и преклонение перед славой еще больше скрепили узы, связывавшие Испанию с Францией. Когда Англия окончательно убедилась, что союз между Испанией и Францией состоялся, она открыла военные действия, напав без объявления войны на четыре испанских фрегата, возвращавшихся из Индии в Кадикс (1 октября 1804 г.). 4 декабря Карл IV объявил Англии войну.
Трафальгар.
Так как Испания уже роковым образом была вовлечена в войну, то ей приходилось воевать во что бы то ни стало и попытаться сделать все возможное, лишь бы одолеть общего врага. Нельзя не признать, что она делала героические усилия, чтобы помочь осуществлению грандиозных планов Наполеона. В продолжение нескольких месяцев она снарядила, три эскадры: в Картагене, Кадиксе и Ферроле. На судах, плохо оснащенных, скудно снабженных провиантом, перегруженных артиллерией, отягченных непомерным рангоутом, испанцы поместили экипаж, набранный из рыбаков, крестьян, бродяг, и с такими плохими судами и таким плохим экипажем начальники, подобные Чуррука, все же сумели покрыть себя славою. Гравина, едва имевший возможность держаться в открытом море, присоединился с семью судами к эскадре Вильнёва и выдержал вместе с ним битву при Ферроле, где только туман помешал французам одержать полную победу над англичанами. В сентябре 1805 года соединенная франко-испанская эскадра, стоявшая в Кадиксе, насчитывала 33 линейных корабля, 5 фрегатов и 2 военных брига с экипажем в 25 ООО человек и с 2836 пушками. Бесполезная битва при Трафальгаре (21 октября) стоила франко-испанской эскадре 6000 человек и 17 судов. Карл IV принял все меры, чтобы спасти раненых и помочь оставшимся в живых, щедро наградил всех, кто участвовал в битве, но бедствие было непоправимо. Суда, оставшиеся в гаванях, не могли прорвать блокаду, арсеналы были пусты, экипажи опустошены лихорадкой и дезертирством, офицеры обескуражены. Англия на долгие годы приобрела первенство па море.
Наполеон никогда не был мягок в отношении к побежденным. Опьяненный своими триумфами при Ульме и Аустерлице, он поступил с Испанией беспощадно. Карл IV должен был уплатить субсидию в 24 миллиона франков и послать 5000 человек в Этрурию для охраны королевства, уже намеченного Наполеоном, в чем он сам признавался, к упразднению. Бурбоны были изгнаны из Неаполя, королевство Обеих Сицилии отдано Жозефу Бонапарту, и так как Карл IV колебался признать нового короля, Наполеон произнес грозные слова: «Преемник Карла IV признает его».
Манифест 1806 года.
Годой скрепя сердце повиновался надменному повелителю, которого сам навязал себе, и только ждал случая, чтобы восстать против него. В августе 1806 года в Лиссабон вошла английская эскадра, и барон Строганов, русский посланник в Мадриде, сделал попытку вовлечь Испанию в только что образованную новую коалицию против Франции. Первою должна была вооружиться Португалия, Испания должна была собрать войска как будто для защиты против вторжения португальцев, английская армия - высадиться в Португалии, и в удобный момент Англия, Португалия и Испания вместе нападут на южную Францию. Годой не сумел скрыть своей радости: 5 октября 1806 года, еще далеко не кончив приготовлений к походу, он обратился к испанскому народу с воинственным манифестом, где, обращаясь к его лояльным чувствам, звал его на борьбу с врагом, которого он не называл, но которого легко было угадать. Десять дней спустя Наполеон выиграл сражение при Иене. Великий страх обуял Годоя при известии об этой победе. Французская партия упрекала его в том, что он погубил Испанию. Карл IV не знал, как умилостивить императора. В газетах было сообщено, что манифест подложен. Годой извинился перед Наполеоном и пытался его убедить, что хотел вооружить испанцев только в интересах Франции. Наполеон, казалось, принял представленные ему оправдания, но есть основания думать, что с этого момента он замыслил ниспровержение испанских Бурбонов. Он осыпал Карла IV и Годоя комплиментами и любезностями. Карл IV, совершенно успокоившись, в наивной надежде угодить императору, даровал «князю мира» (Годою) титул светлости и произвел его в генерал-адмиралы, но этим он сделал фаворита еще более ненавистным принцу Астурийскому, знати и народу. Наполеон отправил в Мадрид нового посланника, Бо-гарнэ, который очень скоро проник в тайны королевской семьи и узнал о глубокой ненависти, с какой принц Астурийский Фердинанд относился к Годою. Он постарался разжечь эту ненависть, уверив Фердинанда, что он найдет у императора сильную поддержку против фаворита. Таким образом, в момент приближения решительного кризиса, королевская семья оказалась расколотою надвое, а фаворит - обреченным народному гневу за свое чрезмерное возвышение.
Вмешательство Наполеона в испанские дела.
7 июля 1807 года Наполеон подписал Тильзитский мир. 15 августа он вернулся в Париж, а спустя несколько недель принялся за испанские дела.
Португалия отказалась примкнуть к континентальной блокаде; Наполеон предложил Испании завоевать ее общими силами и поделить между собою (27 октября 1807 г.). По его плану, королева Этрурская должна была отказаться от своего Итальянского королевства и стать королевой северной Лузитании; Годой получит княжество Альгарвское, а сам Наполеон оккупирует остальную часть Португалии, которую по заключении общего мира передаст Карлу IV, причем за последним будет признан суверенитет над Лузитанией и Аль-гарвским княжеством и титул индийского императора.
Стать императором подобно Наполеону! Бедный Карл IV при этой мысли потерял голову и немедленно согласился на все, чего от него требовали. На этих условиях был заключен договор в Фонтенебло (27 октября). 19 октября Жюно с 20 ООО человек перешел Бидассоа. 19 ноября он вступил в Португалию. Принц-регент даже не стал ждать его: 27 ноября он отплыл в Бразилию со своей матерью, придворным штатом и сокровищами; спустя три дня Жюно с сорокатысячной армией вступил в Лиссабон.
Под предлогом посылки подкреплений для Жюно Наполеон «беспрерывно отправлял в Испанию новые войска. Дюпон вступил в ее пределы 13 ноября 1807 года, Монсей - 9 января 1808 года, каждый с 25 ООО человек. Французы врасплох захватили Сан-Себастиан, Пампелуну, Фигуэрас и Барселону; их рекруты заканчивали свое военное обучение на глазах изумленных испанцев. В марте Мюрат прибыл с отрядом императорской гвардии в 6400 человек, чтобы принять главное начальство над пиренейскими войсками. 13 марта он был в Бургосе, несколько дней спустя - у ворот Мадрида. Пиренеи были перейдены, треть Испании находилась в руках французов, а Карл IV и Годой, по видимому, еще и не подозревали опасности: всю зиму они были поглощены театром.
Заговор в Экуриале.
Годой знал о глубокой ненависти, которую питал к нему принц Астурийский. Он решил пустить в ход все средства, чтобы спасти свое положение, свое состояние и свою жизнь после смерти Карла IV. Он хотел по крайней мере приобрести независимое княжество, где мог бы найти убежище в минуту опасности. Со своей стороны Фердинанд хотел предупредить грозившие ему опасности. Он жил одиноко, вдали от дел, подчиняясь строгому и однообразному дворцовому этикету; король недолюбливал его, королева относилась к нему подозрительно. Его ближайшими советниками были герцоги Сан-Карлос и Инфантадо и его бывший учитель, каноник дон-Хуан Эскоикис, тщеславный и легкомысленный, преподававший классические языки принцу и рассчитывавший когда-нибудь управлять государством от имени своего ученика. Эскоикис советовал Фердинанду опереться на Наполеона, так как последний презирал Годоя. В июле 1807 года пронырливый каноник имел свидание в парке Ретиро с французским посланником Богарнэ; последний советовал принцу
Астурийскому просить руки какой-нибудь из принцесс императорской фамилии. Только 12 октября принц решился написать Наполеону. 28 октября король, предупрежденный Годоем, велел захватить все бумаги принца, который и сам был на следующий день арестован. Вместо того чтобы замять дело, Карл IV тотчас написал Наполеону, оповестил о нем всех своих подданных и приказал Кастильскому совету возбудить процесс против сообщников принца. Фердинанд так раболепно унижался, что Годой допустил, чтобы он снова вошел в милость у короля. Совет понял, как опасно было бы для него карать друзей наследного принца, и оправдал всех подсудимых. Король оказался менее снисходительным: он разослал их по различным замкам и монастырям (25 января 1808 г.).
Таково было скандальное дело, которому сначала дали громкое название заговора в Эскуриале. Можно было бы думать, что оно не будет иметь серьезных последствий, так как король, приняв проект Эскоикиса, просил у Наполеона руки одной из принцесс императорской фамилии для принца Астурийского (18 ноября 1807 г.). Но император был теперь осведомлен о раздоре, царившем в королевской семье; Годой стал окончательно ненавистен всем из-за жестокости, с которой преследовал своих противников; Карл IV сделал себя смешным своими сумасбродными манифестами; Фердинанд обесчестил себя малодушием: он плакал и просил прощения, как ребенок, пойманный на месте преступления; он выдал своих друзей, чтобы избежать наказания.
Аранхуэцское возмущение
. В конце февраля 1808 года из Парижа внезапно прибыл со странными предложениями дон-Эухенио Искиердо, которому Годой поручил вести переговоры с Наполеоном. Наполеон не желал возобновления Фонтенеблоского договора. Он предлагал уступить Карлу IV Португалию взамен провинций, расположенных на север от Эбро; в противном случае он угрожал, что оставит за собою всю Португалию, а Испания должна будет открыть ему «военный путь» до португальской границы.
Годой никогда не питал доверия к Наполеону, но он обольщал себя призрачными мечтами. Приезд Искиердо открыл ему глаза: он понял, что монархия погибла, и, узнав о приближении Мюрата к Мадриду, решил увлечь короля в Севилью, откуда, сообразно обстоятельствам, можно было бы организовать сопротивление, либо бежать на Канарские острова или Майорку. План Годоя, бесспорно, был рассчитан правильно, но принц Астурийский, все еще видевший во французах союзников, постарался разрушить этот план.
Аранхуэц наполнился мадридскими жителями и крестьянами. Переодетый граф Монтихо, под прозванием «дядя Петр», неустанно возбуждал их против Годоя.
16 марта король издал «прагматическую санкцию», в которой подтверждал свое решение остаться среди своих возлюбленных подданных. Между тем он ускорил свои приготовления к отъезду. В почь с 17 на 18 марта дозор заговорщиков встретил донью Хозефу Тудо, когда она выходила из квартиры Годоя; забили тревогу, Аранхуэц мгновенно наполнился разъяренной толпой, дворец «князя мира» был взят приступом, и король, чтобы прекратить возмущение, 18-го утром объявил Годоя отрешенным от всех должностей. Никто не знал, что сталось с временщиком до утра 19 марта, когда один из солдат валлопской гвардии увидал Годоя во дворе его дворца. Оказалось, что несчастный спрятался на чердаке под грудой ковров; тридцать восемь часов он провел здесь без питья и пищи, и вот, мучимый голодом и жаждой, вынужден был оставить свое убежище. На крики солдата сбежался народ. Годой еле-еле успел броситься в середину взвода лейб-гвардейцев, которые предложили ему как бывшему своему товарищу защиту и убежище в своей казарме. Пеший между двумя конными, судорожно ухватившись за луки их седел, осыпаемый ударами палок и камней, Годой добрался до гвардейской казармы полумертвым. Его положили в конюшне на соломенную подстилку. В этот страшный час король и королева были полны тревоги о своем друге; они умоляли сына сжалиться над ним; Фердинанд отправился к Годою и от себя объявил ему помилование. «Разве ты ужо король?» - спросил его Годой. - «Нет еще, - отвечал Фердинанд, - но скоро буду им». Действительно, в семь часов вечера (19 марта) король, боясь нового мятежа, подписал свое отречение.
При первом известии о событиях, совершившихся в Аранхуэце, Мадрид восстал; когда сделалось известным, что временщик низвергнут, толпа бросилась к его дворцу и разгромила его; были разграблены также дом матери Годоя, дом его брата дон-Диего и дома его друзей. При известии об отречении короля ярость мятежников сразу перешла в безумный восторг. Радость была так велика, что вступление Мюрата в Мадрид (23 марта) прошло почти незамеченным. Фердинанд въехал в столицу на следующий день при исступленных, криках народа. Женщины усыпали цветами дорогу, по которой он ехал, мужчины расстилали свои плащи под копыта его коня.
Эти необычайные события застали Наполеона врасплох. Очень вероятно, что оп еще не принял твердого решения, хотя уже 27 марта он условно предлагал испанскую корону своему брату Луи Бонапарту. Глупость старой королевской четы и советников Фердинанда сослужила ему превосходную службу.
Карл IV и Мария-Луиза желали одного - удалиться в Бадахос, чтобы там жить спокойно с Годоем, их единственным другом. Желая спасти Годоя, они вздумали обратиться к Мюрату, наместнику императора в Испании. Мюрат сразу понял выгоду, которую он мог извлечь из такого положения дел. Он предложил Карлу IV (25 марта 1808 г.) заявить протест против своего отречения и прибегнуть к заступничеству Наполеона. Он дал ему охрану из французских солдат и убедил его по пути во Францию заехать в Эскуриал. Одно время Наполеон думал лично отправиться в Испанию, и то, что он увидел бы здесь, конечно, открыло бы ему истинные чувства народа. К несчастью, он остановился в Байонне. Богарнэ, Мюрат и Эскоикис уговорили Фердинанда отправиться туда на свидание с императором.
Свидание в Байонне.
Фердинанд оставил Мадрид 10 апреля, надеясь найти Наполеона в Байонне. Его убедили проехать в Виторию. Здесь несколько преданных слуг - Урквихо, Корреа, Алава и герцог Магон - умоляли его не ехать дальше; но Савари склонил его продолжать путь во Францию, и 20 апреля Фердинанд миновал Бидассоа. Сначала Наполеон не мог поверить такому ослеплению: «Неужели он здесь!» - воскликнул император. Он пожелал видеть Фердинанда, прежде чем примет окончательное решение. Когда же Наполеон увидел его, то немедленно вынес решение, и приговор Фердинанду был подписан. «Принц Астурийский, - писал Наполеон, - очень глуп, очень зол и очень враждебен Франции». Сначала Наполеон предложил Фердинанду уступить ему королевство Этрурию в обмен на испанскую корону. Эскоикис считал себя способным вести переговоры с императором; он уверял его в добрых намерениях Фердинанда и старался убедить Наполеона, что Фердинанд, женившись на принцессе императорской фамилии, станет самым верным и постоянным союзником Франции. «Плохая политика, каноник!» - отвечал Наполеон. И он объяснил, что союз с Испанией необходим для безопасности его государства; но он не будет в этом отношении спокоен, пока на мадридском престоле не воссядет один из принцев его дома, Наполеон не верил в возможность национальной войны, так как формально заявлял о своем намерении сохранить неприкосновенность, независимость и религию Испании.
Фердинанд не мог решиться принять условия, предложенные ему Наполеоном. Император объявил ему, что будет вести переговоры непосредственно с Карлом IV, который 30 апреля прибыл в Байонну.
2 мая. Во время этих нескончаемых переговоров в Мадриде произошло важное событие. Народ уже давно был раздражен присутствием французов, и в столице едва не вспыхнул бунт; в Толедо и Бургосе произошли волнения. 1 мая Мюрат был освистан толпою на Прадо. Утром, в понедельник. 2 мая в Мадриде распространился слух, что французы хотят силою увезти брата короля, инфанта дон-Франсиско, последнего принца королевской фамилии, который еще оставался в пределах Испании. Народ начал собираться толпами, раздались угрожающие крики по адресу французов, и тотчас же вспыхнуло грозное восстание. Мюрат был, может быть, рад этому: мятеж давал ему повод проучить мадридцев, и он не сомневался, что сломит их сопротивление. Испанские власти мужественна стали между ним и населением. При первых выстрелах министры О"Фарриль и Асанца сели на коней и отправились к Мюрату, которому обещали восстаповить порядок при условии, что он велит прекратить стрельбу. Мюрат согласился и дал им в провожатые до здания совета генерала Ариспе. Члены Кастильского совета ходили по улицам, убеждая граждан разойтись по домам. Серьезная схватка произошла лишь вокруг артиллерийского парка, которым народ едва не овладел. Все было скоро забыто, и Dos de Mayo не остался бы в народной памяти днем ненависти и гнева, если бы Мюраг ночью не велел без суда расстрелять несколько сот взятых в плен повстанцев. Испания и доныне не простила этих расстрелов после битвы, этого грубого вероломства.
В Байонне узнали о мадридских событиях 5 мая. Наполеон еще не нашел способа сломить упорство Фердинанда: мадридский мятеж дал ему повод разыграть одну из тех театральных сцен, на которые он был такой мастер. Фердинанд был приглашен к императору в присутствии короля и королевы. Наполеон объявил его виновником кровопролития, осыпал его гневными укорами и грозил смертью, если он не подчинится немедленно. В то же время он лицемерно предложил Карлу IV свою помощь для возвращения в Мадрид. Старый король, отказался, прося лишь о том, чтобы ему дали мирно кончить, его дни с женою и Годоем. Он уступил все свои права императору, выговорив только, чтобы Испания не была разделена и церковь не оставлена без защиты. 10 мая Фердинанд VII также отказался от всех своих прав и уехал в Валансэ, тогда, как Карл IV, королева и Годой отправились в Компьень. 12 мая инфанты Карлос и Антонио обнародовали в Бордо-отречение от всех своих прав на испанскую корону. 6 июня Наполеон издал декрет о возведении Жозефа Бонапарта на испанский престол. Собранная (15 июня) в Байонне хунта в двенадцать заседаний вотиро8ала наскоро составленную конституцию, которая и была обнародована 7 июля. Спустя два дня Жозеф вступил в пределы Испании. Он попал в нее», когда она уже вся была охвачена восстанием.
II. Внутренняя история пиренейских государств (1800–1808)
Финансовое положение Испании.
Испанцы не судили строго Карла IV и помнили только о его личных достоинствах. Действительно, по сравнению со своим сыном Карл IV был отличным государем - гуманным, лояльным и либеральным - в той мере, в какой этого можно было требовать от испанского короля XVIII века. Несмотря на общие тяжелые условия, за время его царствования были достигнуты большие успехи, и он оставил Испанию более просвещенной, чем застал ее при своем вступлении на престол. Внимание правительства особенно привлекали финансы. Война с Англией (1796–1802) стоила 4 268 071 263 реала; государственный долг возрос до 4 108 052 721 реала; Канга Аргуэльес определял чистый доход с государственных сборов в 644 206 633 реала, а расходы, сокращенные до пределов крайней необходимости, все еще составляли 647 329 599 реалов, так что образовался ежегодный дефицит в 3 122 966 реалов. И чем было покрыть просроченные платежи в 700 миллионов? Где взять деньги на непредвиденные расходы?
Карл IV хотел честно выплатить государственные долги, но состояние казны было так плачевно, что министры не могли быть слишком щепетильными в выборе средств. Они прибегали ко всем приемам, какими пользуются для добывания денег финансисты, готовые обанкротиться. В течение лишь одного 1801 года они заключили три новых займа, установили ряд новых налогов и обложили налогом кассу общественных хлебных магазинов (positos). Пять главных мадридских корпораций, «консульство» в Кадиксе (старинная ассоциация купечества, ведшего торговлю с колониями), банк Сан-Карло были разорены вымогательствами фиска. Канга Аргуэльес перечисляет не менее 114 фискальных эдиктов, изданных Карлом IV.
Однако при всей этой нужде правительство сумело провести несколько превосходных мер, смелость которых заставила бы в ужасе отшатнуться Аранду и Кампоманеса (государственных деятелей XVIII века). 30 августа 1800 года ассигнации (vales) были объявлены государственным долгом, и найдены были обильные источники для пополнения королевской кассы по консолидации ассигнаций. Неотчуждаемые имущества являлись истинной язвой Испании, теперь собственникам майоратов и арендаторам церковных поместий было разрешено реализовать (продавать) свои недвижимые имущества под условием, что вырученные суммы будут помещены в ассигнационную кассу. Выли пущены в продажу земли, принадлежавшие странноприимным домам, госпиталям и богоугодным заведениям, и образовавшийся таким путем капитал внесен в ассигнационную кассу. Наконец, в 1806 году был смело выставлен принцип отчуждения церковных имуществ, и только события 1808 года помешали правительству пустить их в продажу. К 19 марта 1808 года владельцам ассигнаций было выплачено уже 400 миллионов реалов. Большего и нельзя было сделать в стране, где промышленности совсем не существовало, торговля была парализована войной, земледелие страдало от бесчисленных злоупотребления, а население погибало от желтой лихорадки.
Торговля.
С заключением Амьенского мира торговля, казалось, сразу ожила. Как только договор был подписан, товары, уже давно заготовленные в портах Нового Света, немедленно двинулись в Испанию. В 1802 и 1803 годах торговое движение было необыкновенно оживленным. В один только порт Кадикс за 1802 год было доставлено товаров на 1636 миллионов реалов. Министры занялись вопросом об условиях, созданных Амьепским миром для испанской промышленности, и по этому поводу изготовили подробную записку, свидетельствовавшую об основательном знакомстве с экономическими вопросами. По возобновлении военных действий Португалия стала служить передаточным пунктом для испанской торговли: английские товары и американский хлопок выпружадись с кораблей в Лиссабоне и отсюда доставлялись в Испанию и даже во Францию. Но громадные фискальные требования двора, чрезмерные налоги и обесценение ассигнаций страшно подрывали испанскую торговлю.
Работы по улучшению дорог, начатые уже при Карле III, продолжались и теперь в некоторых провинциях. Дороги Наварры и Васконгад не уступали лучшим дорогам Франции; дороги из Мадрида к королевским замкам были удобны и хорошо содержались; дорога от Пиренеев к Кадиксу была закончена; переход через Сиерру-Гвадарраму и Сиерру-Морену не представлял уже никаких трудностей. Но в других провинциях еще ничего не было сделано. Из Мадрида в Валенсию едва можно было проехать; между Астурией и королевством Леон не было никаких путей сообщения; один из лучших испанских портов - Виго - не был соединен с внутренними частями королевства. Вдоль дорог, на известных расстояниях, были расположены постоялые дворы (posadas, ventasj «для удобства проезжающих», но содержатель постоялого двора ничего не мог продавать: проезжающие должны были все привозить с собою. Большая часть вент в Андалу-зии сдавалась в аренду гитанам (цыганам). В некоторых провинциях снова начали пошаливать разбойники. В 1804 году четыре шайки терроризировали провинцию Замору; бандиты простирали свои налеты до Мадрида, а однажды совершили грабеж и в самой столице - в церкви Salesas reales. Следствием было дознано, что эти шайки составляли обширное товарищество, в числе членов которого было немало должностных и духовных лиц.
Администрация.
Карл IV мало сделал для общего управления страной, но централистские тенденции правительства сказались в некоторых реформах и в образовании нескольких новых комиссий. Финансовый совет был преобразован указом от 2 февраля 1803 года. Председательство в аудиенциях было по всей Испании предоставлено генерал-губернаторам провинций. Издана была Novisima Recopilacion (Мадрид, 1805, 6 т. in-4), т. е. свод законов, явившийся для областей, где господствовало кастильское право, довольно удобным, хотя и чересчур пространным кодексом. Выли приняты меры к сокращению числа судейских чиновников; к адвокатам, прокурорам и алгвазилам стали предъявлять известные требования для доказательства их пригодности к службе; были извлечены из-под спуда старые указы, воспрещавшие судьям брать взятки и «министерским чиновникам» (судебным приставам и нотариусам) взимать незаконные сборы. Уголовное уложение, уже и раньше весьма снисходительное, было еще значительно смягчено. В больших городах возникли благотворительные общества для помощи арестантам. «Князь мира» через своих агентов обследовал состояние тюрем и интересовался проектами тюремных реформ, которые были ему представлены.
Инквизиция сохраняла свое старое устройство, но благодаря гуманности Карла IV и либерализму его министров количество ее жертв было незначительно. В 1800 году была еще совершена одна «заочная» казнь (символическое сожжение деревянной фигуры, изображавшей преступника); тайное преследование возбуждалось против множества лиц, но доводить его до конца инквизиция не решалась. Она только воспротивилась допущению евреев в Испанию и, принужденная отказаться от гонения на людей, воздвигала гонение на книги. Ее «Индекс» по прежнему запрещал чтение лучших произведений современной литературы; но общественное мнение уже настолько выросло, что накануне войны за независимость начали раздаваться голоса о необходимости пересмотра «Индекса».
Армия и флот.
Военная мощь Испании несомненно возросла в царствование Карла IV. Правда, флот был сильно расстроен, но он с честью принимал участие в войне против Франции (1793–1795), сумел еще выставить несколько крупных эскадр во время борьбы с Англией (1796–1802) и одно время, казалось, был способен оспаривать успех у Великобритании (1805). При Карле IV испанский флот имел несколько блестящих адмиралов: Гравина, Мазаредо, Галиано, Вальдес и Чуррука, героя Трафальгара. Флот терпел все же недостаток в хороших матросах и особенно в деньгах. Однако еще и после Трафальгарской битвы флот насчитывал сорок два линейных корабля, в том числе восемь 100- и 114-пушечных и тридцать фрегатов.
Армия была - совершенно преобразована по образцу французской. «Князь мира» относился, серьезно к своему званию генералиссимуса. Он старался упорядочить систему набора, разрешил вступать в армию на определенный срок, увеличил жалование, обеспечил отставных офицеров пенсией, организовал новые инвалидные батальоны и смягчил дисциплину. Он основал в Заморе военное училище, создал превосходно задуманную военно-санитарную организацию, дал артиллерии устройство, которое она частично сохранила до последнего времени, и учредил саперный корпус. К несчастью для Испании, Годою не удалось искоренить предубеждение испанцев против военной службы; он принужден был заполнять полки темными личностями и бродягами; он не всегда мог исправно выплачивать жалование и был бессилен внести строгую законность в систему производства. Годой много работал над улучшением армии, но не всегда с должным благоразумием. Он несколько раз менял форму обмундирования и состав полков: сначала уничтожил драгунский корпус, потом его восстановил; очень мало заботился об обучении офицеров, не создал генерального штаба и не решался перечить королю, который не желал слышать ни о маневрах, ни об учебных лагерях. Испанская армия была лишена как теоретической выучки, так и боевого опыта. Несмотря на эту неудовлетворительную организацию, армия, насчитывавшая в 1808 году 109 000 человек, составляла благодаря трезвости, выносливости и храбрости солдат внушительную силу, а вовремя войны в ней быстро ожил и боевой дух.
Народное образование.
«Князь мира» считал за честь поощрять искусства и науки. В 1807 году он предпринял общую реформу университетов, и хотя программа их и после того осталась крайне узкой, однако, нельзя отрицать, что новая программа стояла выше старой. Небольшие университеты, вроде Ирачского и Оньятского, были закрыты. Университеты, которые оказывались не в силах организовать полные курсы медицины и хирургии, лишались права выдавать дипломы на звание врача или хирурга. Богословские факультеты утратили средневековый характер, который они сохраняли до тех пор: в них вводится комментирование св. писания и учреждается кафедра истории религий. На философском факультете видное место отводится точным наукам: отныне здесь преподаются алгебра и тригонометрия, физика, химия, естественная история. На медицинском факультете вводятся кафедры физиологии и гигиены; при кафедре анатомии учреждается должность прозектора. Юридический факультет, более враждебный духу нового времени, принужден отвести больше места национальному праву и открыть свои двери политической экономии; но для того чтобы прослушать все предметы, преподаваемые на факультете, все еще требуется десять лет, и студент может проходить не больше одного* курса в год. Преподавание по прежнему почти исключительно требует механического запоминания. Профессор комментирует учебное руководство, которое не в праве переменить без разрешения короля; студенты зубрят учебник изо всех сил, а экзамен состоит в письменном пересказе лекций. Однако закон уже поощряет преподавателей к составлению самостоятельных образцовых руководств и обещает тому, кто напишет хороший учебник, «благоволение» короля. Каждое воскресенье происходят парадные заседания и торжественные диспуты, столь излюбленные в старых университетах; но на философском факультете треть заседаний уже должна быть посвящена математическим наукам. Эти скромные реформы казались современникам революционными; мелкие университеты энергично протестовали против указа об их упразднении, и так велико было их упорство, что еще в 1808 году, во время поездки короля в Байонну, т. е. в такую минуту, когда на карту была поставлена независимость народа, город Оньят послал депутатов приветствовать Фердинанда VII при его проезде и просить о восстановлении своего университета.
Наиболее плодотворною оказалась реформа в области медицинского образования. В Мадриде преподавание медицины было организовано в полном объеме. До 1801 года медицинским ведомством руководил высший совет трех соединенных факультетов: медицинского, хирургического и фармацевтического. Между 1801 и 1804 годами каждый из этих трех факультетов приобрел полную независимость. Врачи были подведомственны высшему королевскому медицинскому совету; хирурги, делившиеся на классических (latinos) и новых (romancistas), зависели от высшего хирургического совета (Protocirujanato); фармацевты имели свой высший фармацевтический совет, ветеринары - свою королевскую школу. Этим тщательно подобранным и наделенным большими средствами корпорациям было вверено руководство медицинским образованием и надзор над ним. Отныне всякий, желавший получить звание лекаря, должен был, по крайней мере год, слушать лекции в мадридской клинике. Члены советов командировались для инспекторских объездов в провинции. Хирургам-цырюльникам и сельским лекарям без дипломов была еще временно разрешена практика, но они были обложены тяжелыми налогами, от которых могли освободиться, только выдержав практический экзамен. Большие успехи сделало также обучение повивальному искусству, что было крайне необходимо, судя по усиленным жалобам городов на этот счет. Наряду с королевскими школами и университетами «экономические общества» продолжали устраивать практические, часто весьма ценные, курсы обучения и всеми средствами, бывшими в их распоряжении, будили дух инициативы и деятельности.
Литература.
Утилитарные тенденции этой эпохи мало благоприятствовали развитию литературы. Великие, смелые прозаики предыдущей эпохи успели умереть или умолкли. Мы находим лишь несколько благозвучных, но довольно бессодержательных поэтов, писавших не хуже, чем это полагается людям, которые не могут сказать ничего нового. Стихов Гаспара де Норонья и Сиенфуэгоса теперь никто не станет читать. Иглесиас де ла-Каса с успехом подражал манере Кеведо. Диего Гонзалес подражал Фр. - Луи де Леону. Может быть, один только Кинтана в некоторых своих произведениях, каковы Подземелья Эскуриала (1805) и Призыв к оружию (1806), исторг у музы действительно сильные поэтические звуки. Его драмы Герцог Визейский и Пелагий несколько забыты.
Театр был чрезвычайно в моде, но пристрастие публики делилось между итальянской оперой и национальными саииетами, да и то еще нельзя сказать с уверенностью, не предпочитались ли танцы и песни всему прочему: по крайней мере minue afandangado привлекал больше зрителей, чем наиболее тщательно отделанные пьесы.
Старое испанское искусство умерло, подражательная литература интересовала только книжных людей, первые симптомы нового искусства едва начали появляться, а цензура была слишком строга, чтобы пропустить на сцену какое-нибудь действительно оригинальное произведение. Привычки общества делали литературную революцию невозможной без предварительной политической революции.
Португалия.
Португалия стояла еще ниже Испании. Здесь мы тщетно стали бы искать той, хоть и малочисленной, но доблестной плеяды благородных деятелей, какая существовала в Испании. Народ прозябал в невежестве и нищете. Знать была бездеятельна и распущенна, духовенство безнравственно и суеверно. Принц-регент в ипохондрии и праздности бродил по своему дворцу, заложив руки в карманы, и безучастно смотрел на упадок своего государства. Он признавался англичанину Бекфорду, что королевство находится в руках монахов и что половина этих монахов совершенно потеряла здравый смысл. Его супруга, принцесса Карлотта-Иоакина, жила в своей очаровательной вилле Келюс среди своих статс-дам, девиц и андалузских танцовщиц. Безумная королева Мария переходила от подавленности к ужасу и издавала потрясающие крики, когда ей чудился ее отец, весь обугленный, стоящий на пьедестале из раскаленного железа и окруженный сонмом демонов.
Регент признавал только одну политику - противодействовать вторжению французских идей в королевство. Лиссабонская полиция, во главе которой стоял интендант Пина Манрикес, представляла собою настоящую политическую инквизицию; на ее обязанности лежало отыскивать и изымать запрещенные книги, преследовать якобинцев, франкмасонов и подозрительных лиц. Робеспьер был для интенданта первым антихристом, Наполеон - вторым: именно его непобедимым воинствам предназначено разрушить мир.
Однако, несмотря на усилия полиции, новые идеи все более проникали в народ. Книгопродавец Ворель продал в Лиссабоне 12 000 экземпляров французской конституции 1791 года. Негоцианты, французские эмигранты, консулы Соединенных Штатов, Швеции и даже Австрии пропагандировали революцию. На острове Мадейре открылась масонская ложа. Герцог Лафонэс собирал неофитов (вновь обращенных) в своем собственном доме. Его любимец, аббат Коррейа да Серра, неутомимо распространял крамольные рукописи; интендант полиции считал его опаснейшим из подстрекателей.
В подобном обществе литература не могла пышно расцвести. Новая Аркадия, основанная в 1790 году, наполнялась произведениями посредственных поэтов, называвших в своих сонетах ножки дамы «снежными ящерицами», а черные глаза «смоквами дьявола». Двое не лишенных дарования писателей, Раттон и Бокаж, подвергались преследованиям со стороны инквизиции. Более плодотворна была деятельность бразильской Заморской академии. В провинции Минас Геранэс возникла целая поэтическая школа (os minei-ros), подготовлявшая своими национальными песнями освобождение страны.
Утешение в своем упадке португальцы находили в тех выгодах, какие доставляло им их нейтральное положение. Лиссабон служил передаточным пунктом для испанской и для одной части европейской торговли. Ежегодно по Тахо ввозилось 140 000 кип хлопка. Старых складов уже не хватало для хранения товаров, и на площадях и набережных построили новые амбары. Город разрастался и приукрасился. В ход пошла поговорка: «Португалия мала, но в ней текут медовые реки».
Регент ничего не жалел для сохранения этого благодатного нейтралитета. В 1801 году он купил мир у Бонапарта за 20 миллионов франков; для уплаты их пришлось заключить заем в Голландии, заложить коронные бриллианты, обложить сборами дворянство и духовенство, наложить руку па имущества безвестно отсутствующих и сирот, изъять звонкую монету и пустить в обращение бумажные деньги. В 1803 году регент предложил Франции ежемесячную субсидию в миллион франков. Был сокращен расход на армию, ее наличный состав был уменьшен, и возник даже план сохранить лишь то количество солдат, которое было необходимо для поддержания порядка внутри королевства. Повидимому, никто не предвидел опасностей, угрожавших Португалии, как вдруг стало известно, что Наполеон отказался допустить португальских уполномоченных к участию в тильзитских переговорах.
III. Война за независимость
Восстание в Испании; Байленская капитуляция (1808).
При первом же известии о байоннских событиях Испания поняла, что Наполеон дурачил испанскую королевскую семью и издевался над нею. Возмущенное чувство национальной чести не хотело примириться с совершившимся фактом. В Валенсии, Кадиксе, Бадахосе и Тортозе вспыхнули яростные народные восстания, сопровождаемые криками: «Смерть французам!» Начиная с 26 мая провинциальная хунта Овиедо вступила в сношения с англичанами. В течение нескольких недель Испания вооружила 150 000 человек, разделенных на астурийскую, галисийскую, кастильскую, эстремадурскую, валенсийскую, мурсийскую и арагонскую армии. Правда, они представляли собой не что иное, как нестройные полчища восставших крестьян и ремесленников, наряду с несколькими отрядами милиции и немногими полками регулярной армии; но все они были одушевлены одним чувством, и командовали ими такие энергичные вожди, как Куэста, Ка-станьос и Палафокс.
Жозеф Бонапарт должен был проложить себе путь в Мадрид. Генералы Вердье и Лассаль оттеснили повстанцев при его проезде через Логроньо и Торкемаду. Вальядолид пытался задержать французов, но его защитники были разбиты при Понт де Кабезон. 14 июля 1808 года Бессьер при Медина дель Рио-Секо одержал победу над соединенными армиями - галисийской и кастильской; результатами этой победы было подчинение Леона и Заморы. Испанцы потеряли здесь четыре или пять тысяч человек и все свои орудия. 20 июля Жозеф вступил в Мадрид. С минуты на минуту ждали известия о вступлении Дюпона в Севилью ц Монсея в Валенсию. Мадридская знать явилась с поздравлениями к Жозефу. Казалось, Испания готова была подчиниться, как вдруг 23 июля было получено известие о капитуляции Дюпона в Байлене.
Действительно, Дюпон в конце мая перешел Сиерру-Морену и с 8000 человек направился к Севилье. Кордова пыталась противостоять ему, но 7 июня он вступил в город и предал его грабежу. Затем, не получая подкреплений и угрожаемый с фронта хаэнскими инсургентами, с тыла - севильскими, он решился отступить и 18 июня расположился в Андухаре, у входа в теснины Сиерры-Морены. Ошибка его заключалась в том, что он оставался здесь целый месяц, хотя знал из донесений генерала Веделя, что Ла-Манча охвачена всеобщим восстанием. 15 июля первые колонны севильской армии подступили к Андухару. Дюпон и теперь еще не желал уходить и только отрядил часть своего войска к северу, чтобы занять горные проходы и обеспечить сообщение с Ла-Манчой. Испанский генерал Рединг опередил его и овладел Бай леном, заняв таким образом позицию между Дюпоном и Веделем. Дюпон рассчитывал сокрушить испанцев и соединиться с Веделем в Ла-Манче, но он покинул Андухар слишком поздно, с войском, дух которого уже поколебался, а движения парализовались огромным обозом награбленного добра. Рединг имел возможность не спеша приготовиться к обороне; французские полки подходили один вслед за другим и в момент решительной атаки они оказались слишком утомленными, чтобы идти на приступ. Дюпону не удалось прорвать боевой линии Ре-дипга, а вслед затем на него с тыла ударил Кастаньос. Он запросил перемирия. Пока Дюпон вел переговоры, Ведель, подоспевший на выручку к нему, атаковал Рединга, захватив у него два орудия и 1100 человек пленными. Он находился теперь на расстоянии двух миль от французской линии; еще одно усилие - оба французских войска соединились бы и путь в Ла-Манчу был бы открыт. Но Дюпон отказался сделать это усилие. Он послал Be делю приказ вернуть испанцам взятых у них пленных и отступить к северу. Однако Кастаньос, воспользовавшись упадком духа Дюпона, потребовал, чтобы Ведель был включен в капитуляцию, грозя истребить всю дивизию Дюпона, если Ведель не сдастся. 23 июля оба генерала капитулировали под условием, что они сами и их войска будут доставлены во Францию. Хунта отказалась признать условия капитуляции и отправила пленников сначала на понтоны в Кадикс, а затем на остров Кабреру. Из 17 ООО человек, сдавшихся в Байлене, только 3000 вернулись во Францию после шестилетних страданий и жестокого с ними обращения.
Еще более пагубны были моральные последствия этого события. Французы уже не считались непобедимыми; испанские патриоты воспрянули духом; многие из тех, кто вначале стал на сторону Жозефа, отступились от него, и он принужден был покинуть свою столицу через неделю после вступления в нее. Почти в то же время стало известным, что Ла Романа, командовавший испанским корпусом в 10 000 человек на острове Зеланде, отплыл в Испанию на судах английской эскадры. Жозеф отступил до Эбро и писал Наполеону: «Чтобы усмирить Испанию, необходимы три активные армии по 50 000 человек и другие 50 000 для охраны путей сообщения. Для покорения Испании нужны громадные средства; эта страна и этот народ не похожи ни на какие другие; здесь нельзя достать ни лазутчика, ни курьера».
Сами министры Жозефа признавали завоевание Испании невозможным. Они полагали, что Жозеф может сохранить свой трон, если предложит инсургентам: сепаратный мир с Англией, присоединение Португалии к Испании, уплату Францией военных издержек и передачу казне земельных владений «князя мира». Но этот план шел совершенно вразрез с замыслами Наполеона. После первого взрыва бешенства против Дюпона он решил вернуть оружием все потерянное и писал брату (31 июля): «Я обрету в Испании Геркулесовы столпы, но не границы моей власти». При данных обстоятельствах отступление было для Наполеона невозможно.
Капитуляция Синтры (1808)
. В августе случилась новая катастрофа. Жюно с ноября 1807 года занимал Португалию менее чем с 20 000 человек; теперь англичане решили отправить войско в Португалию. При вести об английской помощи вся страна восстала. В Опорто образовалось временное правительство под председательством архиепископа, которое сформировало армию и провозгласило поголовное ополчение. Французские войска сначала легко одолели португальских повстанцев, но 6 августа 1808 года Артур Уэльс лей высадился в устье Мондего. Два дня спустя к нему присоединился сэр Врент Спенсер, и оба английские полководца с 18 000 человек двинулись на Лиссабон. Жюно мог противопоставить им только 12 000. Дав им битву 21 августа у Вимейро, он принужден был отступить к Торрес-Ведрас и несколько дней спустя подписал соглашение в Синтре (30 августа). Англичане оказались добросовестнее испанцев: во исполнение договора они перевезли Жюно и его солдат во Францию.
Поход Наполеона в Испанию (1808–1809).
Теперь, после двух тяжелых неудач - при Байлене и Синтре, Наполеон не хотел зарываться в глубь Испании, не обеспечив себя предварительно со стороны России: этим было вызвано Эрфуртское «свидание.
Устранив всякую опасность с севера, Наполеон снова повел свою армию к Пиренеям, между тем как Жозеф держался в Витории, имея правое крыло своих войск в Бильбао и левое в Логроньо. 5 ноября 1808 года Наполеон прибыл в Виторию. Он тотчас перешел в наступление с 180 000 человек, разделенными на 6 корпусов; резерв составляла императорская гвардия в 34 000 человек под начальством Бессьера. Движение Наполеона было ознаменовано рядом побед: маршал Лефевр 11 ноября разбил галисийскую армию при Эспиносе; а Сульт преследовал ее до Сантандера, куда и вступил 16 ноября. Победа при Туделе (23 ноября) заставила андалузскую армию отступить сначала к Сарагоссе, потом я Калатайуду и Гвадалахаре.
Вступив в Вургос после незначительного сражения, Наполеон 30 ноября достиг подошвы ущелья Сомо-Сиерры, где его ждал дон-Бенито Сан-Хуан с 12 000 человек. Батарея в 12 орудий обстреливала дорогу, так что пройти, казалось, не было никакой возможности. Император приказал своим польским уланам взять батарею приступом. Испанская армия пришла в расстройство, бежала до Талаверы и убила своего генерала. 2 декабря Наполеон стал лагерем в виду Мадрида на высотах Чамартина. Народные массы Мадрида, подкрепленные 40 ООО вооруженных крестьян, хотели защищаться, но зажиточные классы предпочли вступить в переговоры; губернатор Мадрида, маркиз Кастелар, попросил перемирия. Так как переговоры шли слишком медленно, то Наполеон 4 декабря, в 10 часов утра, взял штурмом Ретиро. В 5 часов вечера генерал Морла и дон-Бернардо Ириарте явились в императорский лагерь. Наполеон дал им срок для сдачи до 6 часов утра. В течение ночи Кастелар эвакуировал город; на следующий день, 5 декабря, в 10 часов утра, его занял генерал Беллиар. Со дня прибытия Наполеона в Испанию прошел всего месяц.
Император был недоволен Жозефом и считал, что восстание испанцев освободило его от обязанности выполнить данные им обещания. Одно время он намеревался взять в свои руки непосредственное управление Испанией, которую хотел разделить на несколько больших военных областей. Жозеф должен был в этом случае стать королем Италии. Однако Наполеон раздумал и снова предложил оставить королевство неприкосновенным, если Испания согласится признать Жозефа. Жители Мадрида перед святыми дарами присягнули на верность королю. Наполеон обещал амнистию всем, кто в месячный срок сложит оружие, упразднил Кастильский совет, инквизицию, феодальные права, областные таможни и две трети монастырей. Депутация из виднейших граждан Мадрида во главе с коррехидором явилась благодарить императора за его милосердие, и даже Жозефу при его вступлении в столицу (22 января 1809 г.) был оказан «подобающий прием».
Наполеон думал, что, заняв Мадрид, он сломил сопротивление Испании; но ее завоевание еще далеко не было кончено. Английские генералы Бэрд и Мур находились в нескольких днях пути от Мадрида; в Сарагоссе попрежнему господствовал Палафокс; Венегас и Инфантадо продолжали войну в Ла-Манче; Куэста и Галиуцо занимали нижнее течение Тахо; Ла Романа стоял в Галисии, Бальестерос - в Астурии. 1 января 1809 года севильская хунта обратилась с протестом ко всем европейским нациям. Она производила новые наборы ополченцев, а англичане снабжали ее деньгами, оружием и одеждой. Провинции, занятые французами, были наводнены партизанскими отрядами, которые вскоре освоились с войной и сделались опасным противником.
Оставив Жозефу 30 000 человек, Наполеон бросился в погоню за англичанами (22 декабря). Дойдя до Асторги (1 января 1809 г.), он передал командование армией Сульту и вернулся во Францию.
Первая кампания маршалов Наполеона (1809).
Сульт настиг английский арьергард 3 января. Мур, пройдя со своим войском 25 миль в два дня, прибыл в Корунью 11 января и дал сражение под стенами города (16 января). Мур был смертельно ранен; его войско успело 18-го погрузиться на суда. Французы вступили в Корунью и в Ферроль (27 января), где нашли более 1500 пушек. Вся северо-западная Испания изъявила покорность Жозефу. Тем временем Венегас был разбит при Уклесе (13 января), а маршал Ланн энергично вел осаду Сарагоссы. Город капитулировал 21 февраля после героического сопротивления, стоившего жизни 40 000 человек.
Плоды этих побед едва не были почти тотчас же утрачены. Жозеф, номинально стоявший во главе армии, не пользовался ни малейшим авторитетом у полководцев своего брата; начальник его штаба, Журдан, импонировал им не многим более; Сульт и Ней ненавидели друг друга, а отъезд Наполеона лишил командование всякого единства. Он увел с собою и гвардию.
Сульту было поручено вторгнуться в Португалию. Оя вступил в нее 24 февраля 1809 года, разбил с 20 000 человек 45 000 португальцев под стенами Опорто, отнял у них 197 орудий и проник в город (29 марта). Но, имея мало боевых запасов и беспокоясь за целость своих сообщений, он не решался итти далее. Уэльс лей 22 апреля высадился в Лиссабоне, неожиданно напал 12 мая на Сульта у Опорто и отбросил его в Галисию, затем в Леон. Отступление Сульта заставило Нея эвакуировать Галисию (июль).
Маршал Виктор должен был ждать в Кастилии вступления Сульта в Лиссабон и тогда вторгнуться в Андалузию. Он оттеснил Куэсту к португальской границе и разбил его у Меделлина в тот самый день, когда Себастиани разбил Картохаля у Сиудад-Реаля (28 марта).
Эта двойная неудача - Сульта в Португалии и Нея в Галисии - заставила Виктора и Себастиани повернуть назад к Мадриду, к которому вскоре затем подступили 70 ООО испанцев и 28 ООО англо-португальцев под начальством Уэльслея и Бересфорда. Оба французских маршала могли противопоставить неприятелю только 32 ООО человек. Жозеф призвал Сульта к себе на помощь, оставил Беллиара в Мадриде всего с 4000 человек и 27–28 июля у Талаверы дал сражение армиям Уэльслея и Куэсты. Бой был крайне кровопролитным, стоил французам 7000 человек и остался нерешенным; но приближение Сульта заставило англичан отступить. Мортье настиг Куэсту у Пуэнте дель Арцобиспо, обратил его в бегство и отнял у него 30 орудий (8 августа). Жозеф и Виктор, избавившись от Куэсты, двинулись на Венегаса, разбили его у Альмонасида (11 августа) и заставили его отступить к Сиерре-Морене. 15 августа Жозеф вернулся в Мадрид и отслужил благодарственное молебствие в San-Isidro. Армия до крайности нуждалась в отдыхе, обоз был расстроен, в артиллерии нехватало лошадей, конница была недостаточна, и полк не всегда мог выставить в бой 250 всадников.
Победы Наполеона в Австрии и Венский мир не обескуражили испанцев. Севильская хунта реорганизовала армию, разбитую при Альмонасиде, увеличила ее состав до 50 000 человек и, вручив начальство над нею генералу Аризаге, приказала ему итти на Мадрид. 18 ноября произошло сражение при Оканье, где исранцы потеряли 20 О000 убитыми и ранеными и 50 орудий. Месяцем раньше (18 октября) герцог дель Парке был разбит при Тамамесе, а 28 ноября он же был вторично разбит при Альба де Тормес. Испанские войска очистили Кастилию до Сиерры-Морены.
8 Арагоне Влэк был разбит генералом Сюше перед Сарагоссой,(15 июня). В Каталонии испанцы в сражении при Молино дель Рей потеряли 50 орудий, и Рединг, руководивший сопротивлением, принужден был отступить в Таррагону.
Кампания 1810 года; Испания почти покорена.
Рединг выступил из Таррагоны лишь для того, чтобы быть разбитым у Валлса (25 февраля 1810 г.). Таким образом, новый год начался при благоприятных предзнаменованиях для французов и предвещал окончание кампании. Наполеон прислал подкрепления: теперь можно было предпринять крупные операции. Жозефу следовало бы постараться прежде всего прогнать из Португалии Уэльслея, ставшего за это время лордом Веллингтоном, дождаться подчинения Валенсии и только после этого двинуться в Андалузию. Но завоевание Андалу-зии было более легким делом; притом рассчитывали, что занятие этой обширной провинции приведет к миру. Наполеон, к которому Жозеф обратился за советом, уклонился от ответа.
9 января 1810 года Жозеф оставил Мадрид и с 60 ООО человек двинулся в Андалузию. Переход через теснины Деспенья-Перрос был форсирован в пять часов (20 января). 26 января король вступил в Кордову, 1 февраля - в Севилью. Себастиани овладел Хаэном, Гренадой и Малагой. Но французы сделали ошибку, не поспешив занять Кадикс: герцог Альбукерк вступил сюда с превосходным войском в 9000 человек за день до прибытия маршала Виктора в Чиклану. Эта тяжелая ошибка повлияла на весь ход кампании. Кадикс, хорошо защищенный своим местоположением, своим гарнизоном и английской эскадрой, стал неприступным убежищем испанского национального правительства. Сульт удовольствовался блокадой города и не сделал ни одной серьезной попытки овладеть им.
Французы надеялись, что падение Севильи повлечет за собой подчинение всей южной Испании; но Бадахос и Валенсия отказались открыть свои ворота, и Верховная хунта, собравшаяся на острове Леоне, назначила регентство и выразила решимость продолжать борьбу с удвоенной энергией.
Тем не менее завоевание Андалузии произвело глубокое впечатление. Робкие и нерешительные люди приуныли, и Жозеф, предпринявший объезд главных городов Андалузии, встретил здесь почти восторженный прием . Быть может, никогда план Наполеона не был более близок к осуществлению. Испания была занята. Не покорились французам только Галисия, Валенсия, Сиудад-Родриго, Бадахос и Кадикс.
Военный режим в Испании (1810).
Этот момент Наполеон избрал для того, чтобы нанести испанскому народу новое оскорбление, доведшее до пароксизма негодование всех патриотов. Указом от 8 февраля 1810 года император разделил Испанию на семь больших военных губернаторств, вполне независимых одно от другого. Генерал-губернаторы сосредоточивали в своих руках всю гражданскую власть: они собирали налоги, расходовали их на нужды своей провинции, назначали и смещали чиновников и несли ответственность только перед императором. Губернаторами были назначены: Ожеро в Каталонии, Сюше в Арагоне, Дюфур в Наварре, Тувене в Васконгадах, Дорсенн в Бургосе, Келлерман в Вальядолиде и Сульт в Андалузии; король Жозеф, власть которого распространялась теперь только на одну Новую Кастилию, являлся, по его собственному выражению, лишь «привратником мадридских больниц». Жозеф отправил в Париж д"Азара. Император ограничился тем, что уполномочил своего брата вступить в переговоры с кортесами, только что созванными регентством в Кадиксе. За согласие кортесов признать Жозефа Наполеон обещал сохранить испанскую монархию в неприкосновенном виде; в противном случае он считал себя свободным от всех своих обещаний и предполагал руководствоваться только интересами Франции.
Это новое решение Наполеона крайне раздражило испанских патриотов. Национальное правительство удвоило свои усилия, и Англия могла теперь подстрекать Европу против Франции новым и весьма веским доводом - указанием на желание Наполеона присоединить Испанию к своей империи. Вымогательства генералов и грабежи низших офицеров доводили до отчаяния население покоренных областей, в которых продолжалась непрерывная партизанская война. Мина в Наварре, Лонга в Бискайе, Порлье в Астурии, Мендиза-баль в Верхнем Арагоне, дон-Хулиан в Старой Кастилии, Эмпесинадо и Медико в Новой Кастилии организовали грозные партизанские отряды, борьба с которыми постепенно истощала силы французов. Это была беспощадная борьба с ужасными зверствами с обеих сторон; война приняла ожесточенный характер.
Продолжение кампании 1810 года; Торрес-Ведрас.
Покорив Андалузию, Наполеон решил прогнать англичан из Лиссабона. Командование шестидесятитысячной армией, предназначенной для Португалии, было вверено маршалу Массена. Друэ д"Эрлон должен был присоединиться к нему с 20 000 человек, а в тылу его 20 ООО человек молодой гвардии должны были занимать страну. Веллингтон располагал 30 000 англичан, 40 000 португальцев под начальством английских офицеров и португальской милицией. Выл издан указ, предписывавший под страхом смерти всем португальцам без различия возраста и пола покидать свои жилища при приближении французов и уносить с собою или истреблять все, чем последние могли бы воспользоваться. Таким образом, Массена, бывшему в больших неладах с маршалом Неем, предстояло действовать в бездорожной и опустошенной стране против многочисленного врага, обильно снабженного провиантом и твердо решившегося оказать отчаянное сопротивление.
Первой операцией кампании была осада Сиудад-Родриго. Первые траншейные работы были начаты 15 июня 1810 года, а 19 июля город сдался после 24-дневной бомбардировки. Осада Альмейды длилась с 24 июля по 26 августа. В Визеу Массена мог прибыть лишь 19 сентября. 27-го он атаковал Веллингтона в сильной позиции у Бусако, откуда не сумел его выбить; но Веллингтон, опасаясь обхода, на следующий день отступил к линии Торрес-Ведрас, на заранее укрепленные позиции. Между Тахо и морем тянулись три ряда редутов, в которых насчитывалось 168 укреплений с 383 орудиями. Массена простоял в виду неприятеля до 13 ноября, тщетно-ожидая обещанных подкреплений. Генерал Фуа был послан в Париж просить новых войск, но Наполеон решительно отказал. 13 ноября Массена отошел к Сантарему, чтобы расположить свою армию в менее истощенной стране; Веллингтон последовал за ним и перевел часть своих сил на левый берег Тахо.
Кампания 1811 года; Фуентос-д"Оньоро; Арапилы.
Получи Массена подкрепления, он мог бы успешно атаковать ослабленного Веллингтопа; будь у него понтонные парки, он мог бы перейти через Тахо, но он не получил ни подкреплений, ни понтонных парков. Сульт, завидовавший ему, ограничился тем, что осадил Вадахос. 6 марта 1811 года Массена начал отступление к испанской границе. Оно было сопряжено с большими трудностями. Маршал Ней покрыл себя славой при Рединхе (12 марта), где с одной кавалерийской дивизией и шестью орудиями в течение нескольких часов давал отпор 30 000 англичан. 8 апреля вся армия перешла обратно испанскую границу; у французов из всех их завоеваний в Португалии оставалась только одна крепость Альмейда. Ее осадили 20 000 англичан. Массена решил идти к ней на выручку; 5 мая 1811 года он дал сражение англичанам у Фуентос-д"Оньоро, но не сумел выбить их из позиции. Генерал Бренье, командовавший крепостью, взорвал ее и соединился с генералом Рейнье в Сан-Феличе. 10 мая командующим португальским корпусом вместо Массена был назначен Мармон. Экспедиция, на которую было возложено столько надежд, кончилась полной неудачей.
В Испании положение оставалось неизменным. Пока шла война в Португалии, Сульт разбил Бальестероса у Кастилехоса и овладел Оливенцой и Бадахосом (11 марта 1811 г.). Но 4 апреля Оливенцу вновь заняли англичане, приступившие вслед затем к осаде Бадахоса. 5 марта корпус, блокировавший Кадикс, подвергся у Чикланы нападению 22 ООО англичан и не смог помешать им утвердиться на острове Леоне. Желая выручить Бадахос, Сульт дал Бересфорду сражение при Альбуфере (16 мая), оставшееся нерешенным, и должеп был отступить к Льерене. В июне на помощь к нему пришел Мармон, и, кроме того, Друэ д"Эрлон привел к нему семь или восемь тысяч человек. Теперь португальский и андалузский корпусы могли бы соединенными силами ударить на Веллингтона, но оба маршала соперничали друг с другом и разошлись, ничего не сделав. Сульт двинулся обратно в Андалузию и спас Севилью, которой грозили два корпуса испанской армии. Блэк, разбитый у Базы, был оттеснен до Валенсии; Бальестерос должен был отступить под защиту пушек Гибралтара. Эти успехи были парализованы Гиллем и Кастаньосом, которые врасплох напали на генерала Жерара у Арройо-Молинос (26 октября) и перерезали сообщение между южной армией и португальским корпусом. Мармон смог только защитить Сиудад-Родриго от нападения англичан, но отказался принять бой, навязываемый ему Веллингтоном у Фуенте Гинальдо. Мармон оставил весь свой осадный парк в Сиудад-Родриго, что было большой ошибкой, так как эта первоклассная крепость должна была раньше всего навлечь на себя удары врага.
В то время как на западе и юге французы с трудом удерживали за собой завоеванные области, Сюше делал большие успехи в Каталонии. Таррагона, осажденная 4 мая, была взята 28 июня 1811 года и доставила французам 9700 пленных и 384 орудия. Отсюда Сюше двинулся на Валенсию, взял последовательно форты Оропесу и Сагунто, разбил в двух схватках генерала Блэка, защищавшего Валенсию, и 10 января 1812 года вступил в город. Император пожаловал Сюше звание маршала и титул герцога Альбуферского, кроме того, наградил роскошными поместьями в Валенсии, включив в его громадный домен более чем на 200 миллионов земельных владений. Этим Наполеон липший раз доказал, что его цель - раздел Испании.
Кампания 1812 года.
Уже в начале 1812 года легко было заметить, что французы утомлены войной. В Мадриде хлеб стоил 30 су фунт; португальский корпус должен был рассеяться, чтобы найти себе пропитание; блокаду Кадикса сами солдаты называли «вечной»; французских войск едва хватало на оккупацию завоеванных пунктов, и они всюду принуждены были ограничиваться обороной. Веллингтон, которому удалось удержаться в Португалии, понял, что наступил момент, когда он может перейти в наступление. Пользуясь тем, что Мармон был изолирован, он овладел Сиудад-Родриго (19 января 1812 г.), затем обратился против Сульта и отбил у него Вадахос (6 апреля). Взбешенный неудачами своих полководцев, Наполеон передал верховное командование своему брату в
Жозефу, прикомандировав к нему Журдана в качестве начальника штаба, к великому неудовольствию Сульта, который с полным основанием надеялся, что руководство будет вверено ему.
Донесение Журдана Жозефу 28 мая свидетельствует, что большая часть войск находилась уже в самом плачэвном состоянии: не было ни магазинов, ни транспортных средств, полевая артиллерия была ничтожна, осадные орудия захвачены англичанами в Сиудад-Родриго, жалование не уплачивалось, солдаты предавались грабежу. И если бы Веллингтон со своими 60 000 человек двинулся на Мадрид, Жозеф не мог бы противопоставить ему даже и 50 000 бойцов, несмотря на то, что Франция имела на полуострове 230 000 человек. Журдан предлагал сформировать в окрестностях Мадрида резервный корпус в 20 000 человек, который всегда был бы готов поддержать португальский или андалузский корпуса в случае нападения Веллингтона на тот или на другой. Но ни один из командующих генералов не желал ослабить своего корпуса, и Журдану не оставалось ничего другого, как сообщить военному министру об этом печальном. положении дел.
В тот самый день, когда Журдан извещал о грозящей опасности, Веллингтон выступил в поход (12 июня). Мармон, вынужденный отступить к Дуэро, получил здесь кое-какие подкрепления и перешел реку обратно. Веллингтон отступил к Саламанке, преследуемый Мармоном. Обе армии двигались параллельно на расстоянии половины пушечного выстрела. Мармону следовало бы атаковать Веллингтона во время перехода, но он дал ему вернуться в его лагерь у Альдеа-Нуэва и, не дожидаясь подкреплений, которые вел к нему Жозеф, дал битву на Аропильской равнине (22 июля). Мармон был ранен в бою, потерял 6000 человек и 9 орудий и отступил к Бургосу. Жозеф, поставленный в опасное положение отступлением Мармона, 10 августа покинул Мадрид, занятый Веллингтоном 12 августа. Жозеф призвал к себе андалузскую армию.
Пока Сульт, скрепя сердце, готовился эвакуировать Севилью, генерал Клозель, сменивший Мармона в португальской армии, вел блестящую кампанию против Веллингтона. Присоединив к себе гарнизоны Торо и Заморы, он медленно поднимался по направлению к Эбро; в цитадели Бургоса он оставил генерала Дюбретона, которого не было возможности выбить отсюда. В середине октября Сугам, преемник Клозеля, имел в своем распоряжении 40 000 человек; он отбил Бургос и заставил Веллингтона перейти обратно Дуэро (25 октября).
Сульт снял осаду Кадикса 25 августа и выступил через Гренаду и Гуескар к Альмансе, где 2 октября соединился с центральной армией. 2 ноября Жозеф вернулся в Мадрид. 10 ноября все три французских армии - южная, центральная и португальская - были соединены в виду союзной англо-испано-португальской армии. У Сульта, Жозефа и Сугама было 70 000 человек пехоты, 10 000 конницы и 120 пушек. Жозеф хотел атаковать врага, но сражение не состоялось вследствие нежелания Сульта. Веллингтон ушел назад в Португалию, но Андалузия была потеряна для французов.
Кампания 1813 года; отступление; битва при Витории.
Нужны были подкрепления, а Наполеон не только не прислал их, но еще отозвал часть войск. Сюше сумел удержаться в завоеванном им краю и даже заставил Джона Мёррея снять осаду Таррагоны и бросить свою осадную артиллерию под стенами города (12 июня 1813 г.); но Жозефу удалось собрать только 66 000 человек пехоты, 10 700 конницы и 100 орудий для состязания с Веллингтоном, который имел под своим непосредственным начальством 120 000 человек. Едва англичане выступили, как генерал Лева ль поспешил очистить Мадрид и присоединиться к Жозефу, стоявшему с 23 марта в Вальядолиде.
Пользуясь своим численным превосходством, Веллингтон сделал попытку отрезать французам путь к Пиренеям. 2 июня французские армии соединились у Медина дель Рио-Секо, но обоз составлял бесконечный хвост, и за армией следовало более 10 000 преданных Жозефу (afrancesados) испанцев, спасавшихся от мести своих соотечественников. 16 июня армия заняла позицию у Миранды. Некоторые генералы желали продолжать отступление к Туделе и Сарагоссе, но нужно было как можно скорее переправить во Францию обоз и эмигрантов; обоз потянулся к северу 20 июня под прикрытием конвоя в 4000 человек. 21-го, когда еще отступление не было закончено, появились союзники, и пришлось, не дожидаясь подкреплений, которые вели Фуа и Клозель, дать при Витории сражение с 39 000 человек против 60 000. Бой был очень кровопролитен, враг потерял 5000 человек, французы оставили на поле битвы 7000 человек, 150 орудий и почти весь обоз; они онова успели собраться только в Сальватиерре. Жозеф отступил к Пампе луне, затем к Сея-Жан-де-Люз. 2 июля армия обратно перешла Бидассоа. Клозель, вечером 21 июня стоявший уже в полумиле от Витории, отступил к Сарагоссе и Хаке. Сюше медленно эвакуировал Валенсию. 12 июля Сульт прибыл в Сен-Жан-де-Люз, и Жозеф передал ему командование.
Теперь уже необходимо было воспрепятствовать англичанам перейти Пиренеи. Сначала Сульт готовился снова перенести арену войны в Испанию. С 35 000 человек он двинулся к Пампелуне и дошел до Уарте, но здесь наткнулся на Веллингтона и не сумел пробиться. Тогда он сделал попытку передвинуться к Сан-Себастиану, чтобы обрушиться на правое крыло англичан, предводимое Гиллем. Веллингтон догадался об его маневре, последовал за ним и отбросил его во Францию (25 июля, 1 августа). Эти битвы обошлись французской армии в 8000 человек, англо-испанской - в 6000. Три недели обе армии простояли друг перед другом, не вступая в бой, затем Веллингтон возобновил свое наступление. 31 августа англичане после яростного штурма овладели Сан-Себастианом, который затем разорили до тла; вечером в день победы город сгорел, и доныне неизвестно, как начался пожар. Из 600 домов уцелело около 40. Сульт пытался оказать помощь несчастному городу, но не сумел взять позиции при Сан-Марсиале, героически защищаемой испанцами под начальством дон-Мануэля Фреире.
Сентябрь ушел у Сульта на реорганизацию его армии и на введение в строй 30 ООО новобранцев, набранных в южной Франции. С 6 по 13 октября произошло несколько стычек на линии Нивеллы, заставивших Сульта отступить к Сен-Жан-де-Люз. С 10 по 12 ноября Веллингтон форсировал линию Нивеллы и отбросил французов в укрепленный лат герь у Байонны, захватив 50 орудий. У Сульта было всего 50 ООО человек пехоты и 6000 конницы; Веллингтон же располагал почти 80 000 человек.
Кампания 1814 года; битва при Тулузе.
С 8 по 13 декабря Веллингтон в первый раз атаковал линию Нивы, а 15 февраля 1814 года овладел ею. Сульт оставил Байонну, которая тотчас же была осаждена, и отступил к Ортезу. Здесь он 27 февраля дал англичанам ожесточенное сражение, потеряв в нем снова 12 пушек и 2000 человек пленными. Он отступил к Тулузе, и Веллингтон пошел за ним вслед, послав тем временем Бересфорда к Бордо. Мэр города нацепил белую кокарду и встретил англичан как друзей (12 марта). 10 апреля Сульт, имея всего 30 000 человек, дал бой Веллингт тону перед Тулузой; он удержал все свои позиции, но на следующий день очистил Тулузу, и 12 апреля Веллингтон сам вступил в этот город, где роялистское общество приветствовало его как освободителя.
Сульт рассчитывал соединиться с Сюше, который, отступая от самой Валенсии и не дав себя разбить, только что вошел в пределы Франции. Сюше очистил Валенсию лишь 5 июля, оставив гарнизоны во всех главных городах побережья. Оставление Сарагоссы генералом Пари (8 июля) и капитуляции Алхаферии, Дароки и Мальена заставили Сюше перейти Эброрбратно (14–15 августа). Таррагона, еще раньше осажденная англичанами и испанцами, была очищена; маршал взорвал ее укрепления и отступил за Льобрегат. Расположившись лагерем в окрестностях Барселоны, он простоял здесь до конца 1813 года, но войско его сократилось до 23 000 человек, так как ушла одна итальянская дивизия и, кроме того, он вынужден был разоружить немцев, входивших в состав его армии. В январе 1814 года Наполеон вытребовал от него 10 ООО человек пехоты, две трети его конницы и почти все его пушки. 1 февраля Сюше покинул Барселону, оставив в ней генерала Эбера с 8000 человек. В марте Сюше имел всего только 12 000 человек и удерживал лишь Барселону та Тортозу. В первые дни апреля Сюше вступил в пределы Франции и двинулся к Каркассону на соединение с Сультом. 18 апреля обоим маршалам было сообщено о падении Наполеона и заключении перемирия. 16 апреля гарнизон Байонны дал последнее сражение в этой долгой войне, перебив в вылазке 600 англичан.
Оценка испанской войны.
Испанская война была одной из величайших ошибок Наполеона и одной из главных причин его падения. Тем не менее нельзя отрицать, что политически для него было в высшей степени важно обеспечить себе союз с Испанией путем перемены династии. Его предшествующие триумфы внушали ему уверенность, что исполнить эту задачу будет нетрудно: «Если бы это дело должно было стоить 80 000 человек, - сказал он, - я не стал бы его предпринимать, но оно обойдется мне не более как в 12 000 человек». А раз война была начата, Наполеон уже ни в каком случае не мог отступать: он должен был победить во что бы то ни стало и, следовательно, должен был отдать для победы над Испанией все средства Франции и всю силу своего гения. Ошибкой было то, что он грозил Испании разделом, и то, что он покинул эту страну в январе 1809 года, не доведя до конца ее покорения, и то, что он разрешил в 1810 году приступить к завоеванию Андалузии, не опрокинув предварительно Веллингтона в море, и то, что не поддержал маршала Массена, когда, может быть, было бы достаточно лишних 50 000 человек, чтобы обеспечить победу, и то, что ввязался в войну с Россией, не кончив предварительно испанской войны, и наконец то, что он не очистил добровольно полуостров в январе 1813 года. Пагубные следствия всех этих ошибок усугублялись бездарностью Жозефа, взаимной завистью, игрою личных самолюбий и грабительством генералов. 300 000 французов легли в этой ужасной борьбе, единственным результатом которой для Франции была длительная и непримиримая ненависть целого народа.
Испания справедливо гордится отпором, который она оказала Наполеону: в течение шести лет она обнаруживала непоколебимую стойкость и мужество, превосходящие человеческие силы. Но, воздавая должное героизму Испании, можно все же сказать, что отчасти он вызывался ее культурной отсталостью; основой восстания были невежество и фанатизм . Испания восстала во имя бога, отечества и короля (Bios, pa,tria, rey!). Наполеон, восстановивший католический культ во Франции, не угрожал католицизму в Испании, он угрожал только ее монастырям, которые спустя некоторое время были упразднены самими испанцами. Наполеон хотел оставить неприкосновенной испанскую территорию, и мысль о разделе Испании родилась у него лишь с той минуты, когда сопротивление испанцев вывело его из терпения. Что же касается низложения старой династии, то Испания могла от этого только выиграть. Наиболее беспристрастные из испанских писателей сами признают, что Жозеф не был лишен ни благих намерений, ни добрых качеств, что «Рере Botellas» не заслуживал тех насмешек, которыми его осыпали, и что в конце концов Фердинанд VII достаточно отомстил за него.
Если фактически завоевание Испании французам не удалось, отсюда не следует заключать, что эта великая борьба оказалась бесплодной. Испания окончательно пробудилась от оцепенения и приучилась к политической свободе. Старый порядок был поражен насмерть. После шестилетней борьбы с французами Испания затем ценою шестидесятилетней борьбы заставила свою восстановленную династию усвоить французские идеи.
Кортесы и Фердинанд VII.
Первой конституцией новой Испании была конституция 1808 года, предложенная Наполеоном байоннской хунте, среди членов которой было несколько наиболее просвещенных людей Испании. Эта конституция, сколоченная наскоро и с необычайным легкомыслием, была, конечно, не очень либеральна; тем не менее она представляла громадный шаг вперед сравнительно с тем режимом, который она сменила. Она обязывала короля созывать кортесы по меньшей мере раз в год. Она установила гражданское равенство, официально запретила пытку, сократила число майоратов и упразднила множество тягостных привилегий.
Патриоты с отвращением отвергли дар чужеземца, но лишь для того, чтобы заменить неполную конституцию, которую он предлагал им, истинно национальной и либеральной конституцией.
Во всей Испании сигнал к восстанию был подан отдельными хунтами; менее чем в месяц около тридцати городов возмутились против французов, но все эти собрания (хунты), соперничавшие друг с другом, не могли добиться успеха.
25 сентября 1808 года в Аранхуэце, под председательством Флорида-Бланки, собралась Верховная хунта, составленная из делегатов от всех местных хунт. Будучи перенесена в Севилью после занятия Мадрида Жозефом, Верховная хунта продолжала действовать с необыкновенной энергией и сама (22 мая 1809 г.) объявила о предстоящем созыве кортесов. Действительно, необходимо было прибегнуть к этой мере, так как местные хунты тяготились руководством Верховной хунты, Кастильский совет оспаривал ее компетенцию, а в ее собственных недрах царило несогласие. После взятия Севильи французами Верховная хунта передала свою власть Комитету регентства из пяти лиц, который стал править, опираясь на народную хунту, избранную населением Кадикса. Народная хунта заставила весьма реакционный Кастильский совет и нерешительное регентство созвать чрезвычайные общие кортесы, члены которых должны были быть выбраны по совершенно новой для Испании системе: каждые 50 ООО жителей должны были прислать одного депутата; выборы были трехстепенные - в приходской, окружной и областной хунтах; избирателем по первому разряду являлся оседлый испанец не моложе 25 лет. Указ о созыве кортесов был подписан 7 января 1810 года, а открылись они в Кадиксе 24 сентября. Несмотря на вторжение французов, выборы состоялись почти во всех частях Испании. Каталония прислала полное число депутатов, а в Мадриде голосовало 4000 избирателей.
В первом же заседании кортесы провозгласили принцип национального суверенитета. Когда в Испании распространился слух, что Фердинанд VII будет восстановлен Наполеоном на престоле, если женится на принцессе из императорского дома, кортесы заявили (1 января 1811 г.), что нация не примет этих условий.
Среди опасностей блокады, под грохот французских орудий, ядра которых иногда попадали и в самый Кадикс, кортесы обсудили и вотировали конституцию.
С первого своего шага на политической арене испанские депутаты выказали себя ораторами. Они вносили в прения серьезность и энтузиазм депутатов французского Учредительного собрания. В числе либералов находились финансист Аргуэльес, географ Антильон, Геррерос, Калатрава, Порее ль и ряд духовных лиц: Муньос Торреро, Оливерос, Гальего, Эспига. Ораторами консервативной партии (serviles) были: дон-Фраясиско Гутьеррес де ла-Хуэрта, дон-Хозе Пабло Валиенте, дон-Франсяско Борруль и несколько духовных лиц, вроде дона-Хаиме Креуса и дона-Педро Ингуанцо. Вождем американской группы депутатов был дон-Хозе Мехиа, человек пристрастный и своекорыстный, но искусный диалектик, истинный виртуоз политической полемики; рядом с ним наиболее видными представителями Вест-Индских колоний являлись: Леива, Моралес Дуарес, Фелиу и Гутьеррес де Теран, Алькосер, Ариспе, Ларразабаль, Гордоа и Кастильо.
Новая конституция была обнародована 19 марта 1812 года. Она устанавливала суверенитет народа (ст. 3) и разделение властей, единство законодательства (ст. 258), несменяемость судей, свободу личности и свободу печати, отменяла пытку (ст. 303) и конфискацию (ст. 304), наконец реформировала финансы. Исполнительная власть вверялась королю и семи министрам при содействии Государственного совета из сорока членов. Законодательная власть принадлежала кортесам, избираемым по трехстепенной системе на два года и заседающим ежегодно три, самое большее четыре месяца. В промежутки между сессиями кортесов за соблюдением конституции наблюдала постоянная комиссия, называющаяся Депутацией. Провинции управлялись гражданскими губернаторами и выборными депутациями. Во главе каждой общины стоял алъкад, управлявший совместно с выборным советом (ayuntamientoJ. Только в одном пункте личная свобода испанцев была ограничена: католическая религия, «единственная религия», была навсегда объявлена государственной религией Испании, и отправление всякого другого культа воспрещено (ст. 12). Инквизиция была уничтожена, но были учреждены особые трибуналы для охраны религии, долженствовавшие воспрещать издание всякого печатного произведения, «противного догматам и исконному строю церкви».
«Бессмертные чрезвычайные кортесы», заседавшие в Кадиксе, разошлись 20 сентября 1813 года. «Спустя шесть дней открылась в Кадиксе первая сессия очередных кортесов, избранных сообразно требованиям конституции. Из Кадикса они были перенесены на остров Леон и наконец 5 января 1814 года перешли в Мадрид.
Как мы видели, еще в ноябре 1813 года начались переговоры между Наполеоном и Фердинандом. По Валансейскому договору (8 декабря 1813 г.) Наполеон признал Фердинанда испанским королем и обещал, что французские войска будут очищать полуостров по мере эвакуации английских войск. Фердинанд послал в Мадрид герцога Сан-Карлоса с поручением добиться ратификации договора кортесами, причем под секретом заявил, что «по возвращении в Испанию непременно объявит его недействительным». Регентство почтительно отвечало королю, что не считает его свободным и не может на этих условиях вести с ним переговоры. 19 февраля кортесы, уже обеспокоенные поведением Фердинанда, постановили, что король будет признан не раньше, чем он принесет им присягу в верности конституции. Действительно, они имели тысячу причин сомневаться в его искренности. Реакционная партия агитировала и обрабатывала генералов; таинственные руки раздавали солдатам хлеб, водку и деньги. Депутат от Севильи Хуан-Лопес Рейна, «ничтожный писаришка», в заседании кортесов проповедывал, что власть короля абсолютна.
Однако Фердинанд VII боялся компрометировать себя. Когда Наполеон изъявил согласие на его возвращение в Испанию (7 марта 1814 г.), он написал регентству, что одобряет «все, что сделано для блага Испании в его отсутствии». Он оставил Валансэ 13 марта, а 24 марта в сопровождении маршала Сюше прибыл на левый берег Флювии. На правом берегу его встретил генерал Копон во главе своих войск и проводил до Хероны, где его приняли с небывалым энтузиазмом. Все еще скрывая свои истинные намерения, он 16 апреля прибыл в Валенсию, где нашел материальную поддержку в дивизии генерала Элио. Реакционные депутаты прислали в Валенсию адрес, прося о роспуске кортесов. Генерал Сант-Яго Вит-тингем приблизился к Мадриду, и в ночь с 10 на 11 мая двое регентов, двое министров и все подозреваемые в либерализме депутаты были арестованы по приказу короля. Аргуэльс, Мартинес де ла-Роза, Ариспе, Теран, Кинтана и множество других видных людей в награду за свои услуги, энергию и самоотвержение были брошены в тюрьму. 13 мая Фердинанд VII совершил свой въезд в столицу. От созданного кортесами, повидимому, не оставалось ничего. Победоносная Испания снова пошла добровольно под иго.
Примечания:
См. гл. VIII, «Церковь и культы».
Это безусловное преувеличение: по свидетельству всех достоверных источников, Жозефа встречали мертвым молчанием. - Прим. ред.
Испанская война за независимость началась народным восстанием против камарильи в лице Годоя. Причиной народного восстания 19 марта 1808 года был договор, заключенный в Фонтенебло 27 октября 1807 года, представлявший сделку между фаворитом Карла IV и любовником его жены дон-Мануэлем Годоем, с одной стороны, и Бонапартом - с другой, о разделе Португалии и вступлении в Испанию французской армии. Несмотря на то, что в испанском восстании преобладали национальные и религиозные элементы, особенно в два первых его года, в нем существовали самые решительные тенденции к социально-политическим реформам внутри страны. Если крестьянство, жители мелких городов и многочисленная армия нищих «в рясах и не в рясах» были проникнуты религиозными и политическими предрассудками, то население портовых и торговых городов и отчасти тех провинциальных центров, где при Карле IV развились материальные условия капиталистического общества, - рассматривало борьбу против французского нашествия как сигнал к политическому и социальному возрождению Испании. - Прим. ред.
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Итоги войны за независимость Испании
Испано-французская война 1808–1814 годов оказала огромное влияние на ход всех наполеоновских войн. Сам Наполеон называл оккупацию Испании своей первой и одной из главных стратегических ошибок: эта война не принесла ему почти никаких выгод, зато на протяжении нескольких лет истощала силы Французской империи, став в конце концов одной из причин ее падения. Самой же Испании война принесла помимо огромных человеческих потерь страшную разруху, которая, в свою очередь, стала причиной экономического застоя и целой череды других отрицательных явлений. В 1814 году разоренная Испания буквально агонизировала. Радость победы ее жителей была омрачена ужасающим хаосом. Полностью восстановить свое хозяйство страна смогла лишь через полвека.
Можно сказать, что война 1808–1814 годов стала причиной многолетнего периода политической нестабильности в истории Испании. Бремя войны уничтожило социальную и экономическую базу Испании и Португалии, открыв путь в эпоху социальных беспорядков, политической нестабильности и экономического застоя. Опустошительные гражданские войны между либеральными и абсолютистскими фракциями, начало которым положили отряды, прошедшие подготовку на этой войне, продолжались на Пиренейском полуострове вплоть до 1850-х годов. Кризис, вызванный потрясениями от вторжения французов и революции, содействовал обретению независимости большинства колоний Испании в Америке и отделению Бразилии от Португалии. Так, например, еще 19 апреля 1810 года население Каракаса – столицы испанской колонии Венесуэлы – восстало, свергло испанскую власть и организовало Патриотическую хунту. Примеру Венесуэлы последовала Аргентина, а вскоре и другие колонии: так началась война за независимость испанской Америки, война против колонизаторов, против рабства, отмену которого провозгласили вожди освободительного движения.
Бородино и сожженная Москва: победа или поражение?
Нашествие
Через три года я буду господином мира: останется одна Россия, но я раздавлю ее.
Наполеон
Большинство историков утверждают, что к войне с Россией Наполеон готовился долго и тщательно. Были разработаны два оперативных плана возможных боевых действий. Первым предусматривалось выманить русские войска на территорию подвластного Наполеону Варшавского герцогства и разгромить их. Кстати сказать, и у Александра I в 1811 году был аналогичный замысел сокрушения французской армии за пределами России, но его подвел прусский император Фридрих Вильгельм III. Второй оперативный план Наполеона предусматривал непосредственное вторжение в Россию и разгром русской армии на ее территории.
Иную точку зрения на вторжение в Россию высказал А. Манфред, который писал о Наполеоне следующее: «При всей тщательности подготовки в чисто военной области также оставались поразительные пробелы. Начиная подготовку кампании 1812 года, он не только не имел общего стратегического плана войны, но даже не был в состоянии решить основной вопрос: что будет театром войны, где будут происходить военные действия, куда и как далеко должна будет зайти французская армия, чтобы одержать победу над Россией?» Последующие события доказали справедливость этих слов.
Завоевание России было необходимо французскому императору для утверждения своего господства на континенте и, как мы помним, создания эффективной блокады против главного соперника – Англии. Россия, по его замыслу, должна была стать таким же безвольным сателлитом Франции, как Пруссия и Австрия. К тому же в Европе к 1812 году сложилась неустойчивая политическая обстановка: война в Испании затягивалась, возможный союзник французов – Турция – был разгромлен, а Швеция перешла на сторону России. В этой ситуации
Наполеону требовалась быстрая и сокрушительная победа над «русским медведем».
Так сложилось, что судьба самого Бонапарта несколько раз пересекалась с Россией. Еще в 20-летнем возрасте он хотел устроиться на службу к Екатерине Великой, но получил категорический отказ. Потом по самолюбию французского императора был нанесен еще один, весьма болезненный удар. Он попытался породниться с Романовыми, женившись на младшей сестре Александра I Анне. Но напрасно вернейший слуга Наполеона Арман де Коленкур прилагал все мыслимые и немыслимые усилия для достижения этого союза: против него категорически возразила как сама Анна, так и ее мать, вдовствующая императрица – и «корсиканскому выскочке» снова указали на дверь. Возможно, что после этого неудавшийся жених затаил и личную обиду на Александра I. Так или иначе, но амбициям Наполеона не было предела. Как-то графу Нарбонну он написал: «Этот далекий путь ведет нас в Индию… Вообразите, что Москва взята, Россия повержена, царь усмирен или пал жертвой дворцового заговора, тогда можно основать новый, зависимый от Франции трон… разве не достаточно одного туше французской школы, чтобы на всей территории Индии рухнула эта пирамида английского меркантилизма?» Похоже, что даже спустя десятилетие, минувшее со времени египетского похода, Индия оставалась мечтой Наполеона, Англия все так же не давала ему покоя, но теперь первым делом ему нужно было разобраться с Россией.
Бонапарту удалось собрать невиданную для того времени по численности армию – 1 млн 200 тысяч человек. Для вторжения в Россию готовилась «великая армия» в количестве около 600 тысяч человек при 1350 орудиях. Однако состояние ее боевого духа оставляло желать лучшего. Дело в том, что французы составляли менее половины армии, а среди остальных национальных формирований наиболее боеспособными были польские корпуса Понятовского и итальянские части 4-го корпуса Евгения Богарне, пасынка Наполеона. Остальные воинские формирования состояли из бельгийцев, немцев, австрийцев, пруссаков, португальцев, голландцев, испанцев и прочих «искателей счастья». Впоследствии именно они отличились как матерые дезертиры, мародеры и грабители.
Наполеон думал, что рок преследует Россию, но тот скорее преследовал его самого. Перед вторжением в ее пределы и форсированием Немана произошел занятный эпизод. Великого полководца напугал… простой заяц. Этот дикий польско-литовский перебежчик метнулся под его лошадь, та отпрыгнула, и Наполеон упал на землю. То был плохой знак…
Весной 1812 года Россия замерла в тревожном ожидании. Обыватели обсуждали недавнюю комету, прочертившую русское небо яркой вспышкой, и тоже сочли ее дурным предзнаменованием. В ночь на 24 июня 1812 года без объявления войны 448-тысячная армия Наполеона начала переправу через Неман по понтонным мостам близ города Ковно. Вот как описывал это событие А. Манфред: «Первой переправилась на правый берег дивизия генерала Морана. За ней шли дивизии корпуса маршала Даву, за ними кавалерия короля неаполитанского маршала Иоахима Мюрата, затем императорская гвардия – старая и молодая… Вторжение осуществлялось в величайшем порядке. Дивизии нескончаемым потоком следовали одна за другой, с развернутыми боевыми знаменами, сомкнутыми рядами… Весь день и ночь и снова день над Неманом стоял ровный дробный гул тысяч солдатских ног и конских копыт. Армия была так велика, что переправа продолжалась более двух суток. Последними, уже 26 июня, через Неман проехали драгуны и кирасиры дивизии Груши. Затем еще в течение недели пришедшие издалека полки догоняли “великую армию”». Бонапарт принял решение одним ударом разрубить узел проблем, завязанный континентальной блокадой Англии. Он решил принудить русского императора беспрекословно подчиниться его требованиям.
Французские войска переправились через Неман, не встретив никакого сопротивления. Хотя Россия и готовилась к войне, вторжение Наполеона стало неожиданностью для Александра I. Главный штаб русских располагался в Вильно, и государь находился при нем еще с мая. Оттуда к Бонапарту был послан генерал-адъютант Балашов с предложением начать мирные переговоры. С русской стороны непременным условием было выведение французами своих войск с территории Российской империи. Наполеон отверг это предложение и заявил, что готов обсуждать условия мира в оккупированном Вильно. Александр I, конечно, не согласился с таким унизительным требованием. Он издал манифест и заявил: «Я не положу оружие, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем!» Тем не менее дела на театре военных действий с первых же дней вторжения складывались не в пользу русской армии: 25 июня (7 июля) французы заняли Ковно, а 28 июня (10 июля) также без боя уже вступили в Вильно. Зато такой ход событий устраивал Наполеона, который рассчитывал закончить войну в короткий срок. Он надеялся достичь решительной победы уже в приграничных сражениях. Силы французской армии в три раза превосходили силы русских, поэтому предложение о начале мирных переговоров великий полководец воспринял как доказательство слабости Александра I. Лишь позже станет понятно, что это был не более чем маневр со стороны русского царя.
Наполеон рассчитывал сразу же – еще в пограничной зоне – навязать русским генеральное сражение, которое должно было уничтожить их армию и сломить сопротивление. Но маневры, проведенные русскими частями, полностью сорвали этот план. А. Манфред писал: «1-я армия Барклая де Толли, дислоцированная вначале в районе Ковно – Вильно, и 2-я армия Багратиона, расположенная между Неманом и Бугом, ввиду огромного численного превосходства противника начали отходить в глубь страны. Это была единственно правильная тактика, и выполнена она была обеими русскими армиями мастерски».
Барклай де Толли разработал план боевых действий, который утвердил Александр I. План предусматривал «продлить войну по возможности» и «при отступлении нашем всегда оставлять за собой опустошенный край».
Главным было не вступать с Наполеоном в генеральное сражение, поскольку на данный момент он был сильнее русских.
Наполеон, со своей стороны, стремился не допустить соединения 1-й и 2-й русских армий. Войска Багратиона отступали с тяжелыми арьергардными боями. Вскоре корпус Даву занял Минск, но Багратион сумел переправиться через Днепр и избежать окружения. Наконец-то 3 августа обе русские армии соединились в Смоленске. Но до сих пор не было организовано общее управление военными силами: каждая армия имела своего главнокомандующего и действовала самостоятельно. Номинально ими руководил сам император. Барклай де Толли был военным министром, он мог отдавать приказания только от имени царя.
Поскольку Наполеону не удалось разгромить русскую армию в пограничном генеральном сражении, он решил дать его в Смоленске. 16 августа французы двинулись на штурм города. Барклай де Толли доверил его оборону арьергардным корпусам Дохтурова и Раевского. Два дня русские мужественно отражали ожесточенные атаки противника. Именно в это время особенно обострились отношения между Барклаем и Багратионом. Все ждали сражения. Багратион писал в те дни Аракчееву: «Я клянусь вам моей честью, что Наполеон в таком мешке, как никогда, и он мог бы потерять половину армии, но не взять Смоленск. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удерживал их с 15 тысячами войск 35 часов и бил их; но он (Барклай де Толли) не хотел оставаться и 14 часов».
После первых дней наступления Наполеон убедился, что овладеть Смоленском штурмом не удастся. Тогда он отдал приказ о бомбардировке города из всех орудий. «Злодеи тотчас исполнили приказ изверга, – вспоминал участник Бородинского сражения Ф. Глинка. – Тучи бомб, гранат и ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви. И дома, и церкви, и башни объялись пламенем – и все, что может гореть, заполыхало». В боях за Смоленск французы потеряли 19 тысяч человек, русские – 10 тысяч.
Александр I покинул армию еще 19 июля и из Москвы отбыл в Петербург. Тем временем разногласия между Барклаем и Багратионом относительно дальнейшего хода ведения боевых действий нарастали. Этого не могли не замечать их подчиненные, от этого страдала армия: подкреплений не было, крайне медленно формировались резервы и ополчение, в тылу не проводились необходимые оборонительные мероприятия. Положение осложнялось тем, что командующие армиями обладали равными правами. Формально Багратион признавал старшинство Барклая как военного министра, но на деле ему не подчинялся. Оставаться в Смоленске становилось опасно, и Барклай отдал приказ об отступлении по Московской дороге. Он не хотел рисковать армией и чувствовал, что промедление грозит ей гибелью – ведь Наполеон мог обойти русские войска и ударить им в тыл, а затем и окружить. Однако очередное отступление вызвало недовольство не только в войсках. В высших кругах русского общества Барклая стали называть чуть ли не предателем. Но не предателем, не лжепатриотом он, конечно же, не был. Ряд объективных и субъективных обстоятельств вынуждали этого талантливого русского полководца в труднейшем положении действовать именно так. В объяснительной записке он изложил свою стратегию следующим образом: «…открыть отступное действие к древним границам нашим, завлечь неприятеля в недра отечества нашего и заставить его ценой крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и даже к существованию своему и, наконец, истощив его силы, с меньшим, сколько можно, пролитием крови нанести ему удар решительный». Целесообразность такой стратегии понимал даже противник: «То отступление, которое совершила русская армия в 1812 году от Немана до Москвы на расстоянии в 240 лье, не допустив себя расстроить или частично разбить такому неприятелю, как Наполеон… должно быть поставлено выше всех прочих». Но даже стратегически обоснованное отступление не могло длиться вечно…
В стране сложилась крайне напряженная военная обстановка. Император Александр I самоустранился от командования армией и выглядел растерянным. Еще в начале июля он писал Ермолову: «Стыдно носить мундир, ей-богу, я болен… Министр Барклай сам бежит, а мне приказывает всю Россию защищать». Стало совершенно очевидно, что прежде всего нужен полководец, способный возглавить всю русскую армию и самостоятельно, смело и профессионально решать все важнейшие вопросы, связанные с ведением войны.
Тем временем под напором французов русские продолжали отступать к Москве. Барклай де Толли по настоянию Багратиона, который открыто обвинил военного министра в отсутствии патриотизма, решил дать генеральное сражение у Царева-Займища. Конфликт между двумя командующими армиями принял настолько опасный характер, что в ситуацию был вынужден вмешаться сам император. Всем было ясно, что основной причиной военных неудач является отсутствие единого главнокомандующего русской армией.
«Приехал Кутузов бить французов!»
Поиск кандидата на должность главнокомандующего был долгим и тщательным. Среди претендентов назывались такие известные военачальники, как П. И. Багратион, А. П. Тормасов, Д. С. Дохтуров, Л. А. Беннигсен. Все кандидатуры обсуждались 17 августа в Петербурге, на заседании особого комитета, где присутствовали председатель Государственного совета граф и генерал-фельдмаршал Н. И. Салтыков, тайные советники – князь П. В. Лопухин и граф В. П. Кочубей, министр полиции Балашев и петербургский главнокомандующий С. К. Вяземский. Но ни на одной из предложенной кандидатуры члены комитета свой выбор не остановили. Наиболее достойным, опытным и внушающим всеобщее доверие полководцем совет счел М. И. Кутузова. При этом высокие сановники прекрасно понимали, что после битвы под Аустерлицем при дворе о нем все, включая императора, и слышать не желали.
Александр I три дня провел в раздумьях, прежде чем скрепя сердце согласился с этим предложением. Он подписал соответствующий указ Сенату и принял нового главнокомандующего на Каменном острове. Аудиенция, правда, была непродолжительной. Позже в письме сестре Екатерине Павловне царь признался: «…Вообще Кутузов пользуется большой любовью у широких кругов населения здесь и в Москве… Я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было общее желание. Зная этого человека, я в начале противился его назначению… В тех обстоятельствах, в которых мы находимся, я не мог поступить иначе. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий голос». «Старику Кутузову» тогда шел 68-й год, и он хорошо понимал, что принимает командование отступающей армией в тяжелейший период войны с Наполеоном и какая ответственность на нем лежит. Тем более, что, назначив его главнокомандующим, Александр I заявил: «Что же касается меня, то я умываю руки…»
Проведение, судьба или какие-то высшие силы поспособствовали тому, что именно Кутузов возглавил русские войска? Трудно не поверить в какое-то предопределение свыше, если учесть, что на протяжении всей жизни полководца с его именем было связано множество загадок и мистических историй. Взять хотя бы ранения фельдмаршала, которые все как один были смертельными… Кутузов начал службу 14-летним подростком в чине капрала артиллерии, а уже через два года командовал ротой в Астраханском пехотном полку. За время его боевой службы турецкая пуля два раза проделала невероятный путь из левого виска Кутузова в правый. В первый раз он должен был погибнуть 24 июля 1779 года в бою с турецким десантом, высадившимся в Крыму около Алушты, когда «пуля, ударивши его между глазу и виска, вышла напролет в том же месте на другой стороне лица». Врачи не надеялись на его спасение, но молодой офицер чудом выжил. 18 августа 1788 года все повторилось с поразительной точностью: при вылазке турецких войск из осажденного Очакова 43-летний Кутузов был смертельно ранен – и снова пуля прошла навылет «из виска в висок позади обоих глаз». Лечивший его хирург Массот уже тогда отметил «не случайность» такого совпадения: «Должно полагать, что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской».
Но самым загадочным в обоих случаях является не столько поразительная живучесть полководца, сколько другое. Здесь надо пояснить, что пули гладкоствольных ружей и пистолетов конца XVIII века обычно имели калибр 17–25 миллиметров. При попадании их в голову череп, как правило, разлетался вдребезги. В Кутузова попали две такие пули с интервалом в двенадцать лет, а череп пострадал минимально. Уже через три месяца после второго ранения полководец вернулся в строй. Более того, он даже не потерял зрение. Несмотря на то что некоторые современники называли его «кривым» и «одноглазым», на самом деле он таковым не был. Хотя его правый глаз стал видеть хуже, он оставался зрячим на оба глаза.
Возникает и второй вопрос: что должно произойти с умственными способностями человека, чудом выжившего после таких ранений? В лучшем случае он должен стать слабоумным. Но с Кутузовым и этого не произошло. Напротив, наивысший пик его служебной карьеры приходится на время после второго ранения. Более того, помимо воинского он успешно пробует себя на новом поприще – дипломатическом, блестяще предотвратив несколько кровопролитных войн и зарекомендовав себя дальновидным политиком. Для этого мало иметь только крепкий организм, нужны были хорошее образование, утонченные манеры и развитый интеллект. При этом не стоит забывать, что второе ранение Кутузов получил уже в немолодом возрасте, когда пик физического и интеллектуального развития человека обычно идет на спад. Видимо, за этим все же стояла какая-то высшая сила, которую хирург Массот назвал судьбой.
В жизни Кутузова были и другие загадочные моменты. Кроме внезапно открывшегося дипломатического таланта он явно обладал мистическим, а может, и магическим даром. Все, что он предсказывал, в том числе и крах наполеоновской «великой армии», сбылось! Но для этого ему пришлось принять немало трудных и судьбоносных для России решений.
Возвращаясь к лету 1812 года, необходимо подчеркнуть, что назначение М. И. Кутузова верховным главнокомандующим русской армии не только стало единственным выходом из создавшегося положения, но и вселило в войска веру в победу, подняло их боевой дух. Вот что писали очевидцы о проводах Кутузова в действующую армию: «Народ теснился вокруг почтенного старца, касался его платья, умолял его: “Отец наш! Останови лютого врага; низложи змия!”» Надежда на полководца, как на избавителя русской земли от вражеского нашествия, выразилась даже в известной народной поговорке: «Приехал Кутузов бить французов!»
29 августа 1812 года М. И. Кутузов прибыл в Царево-Займище. Обходя почетный караул, он обратился к солдатам и офицерам со словами: «Ну, как можно отступать с такими молодцами!» Однако отступать все-таки пришлось, теперь уже под его руководством. Когда до Москвы оставалось 150 километров, главнокомандующий принимает непростое решение о дальнейшем отходе армии. За прошедшие со времени вторжения два месяца русские отступили на 800 километров в глубь страны. Армия остро нуждалась в отдыхе и подкреплении. За ней неотступно следовали французы, готовые в любой момент к решительной схватке. Наполеон готовил наступление на Москву: «Если я возьму Киев – я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце».
М. И. Кутузов понимал, что никакие стратегические соображения не оправдают в глазах русского общества дальнейшее отступление и генерального сражения ему не избежать. Но, по его мнению, позиция русской армии у Царева-Займища была слишком невыгодной, и потому он отвел войска к Можайску. Здесь у села Бородино и было решено встретить «великую армию» Наполеона.
Поиск
Мы можем оповещать вас о новых статьях,